Вот как Сухомлинов описывает свою резиденцию в Киеве: «В нижнем этаже находились большая зала, гостиные, столовая, приемная, кабинет и гардеробная комната с ванной. На верхнем жилые комнаты, спальни. Вся усадьба обнимала семь десятин, большую часть фруктового сада. В последнем было огромное дерево грецкого ореха, дававшее несколько пудов крупных плодов. Две кухни, зимняя и летняя, прачечная, конюшня, сараи, парники, оранжерея и вся совокупность хозяйственных построек среди зелени превращали дом в настоящую загородную усадьбу. На окраине ее находился овраг, в котором было несколько ключей. Это дало мне мысль запрудить его.
Возведена была прочная плотина, и получился глубокий пруд, в целую десятину, с двумя островками. Купальня, пристань для двух лодок, домик с двумя черными лебедями на пруде, в который пущено было много рыбы, павильон
для трапез в саду и фонтан перед ним дополняли воображение о жизни вне города.
Рыбное население пруда так расплодилось, что завелись даже хищные, желтые крысы, охотившиеся на карпов. Жили они в норках по берегу и свободно плавали, имея перепонки на лапках, как у плавающих птиц.
Для меня получалась двойная охота: из монтекристо на крыс и на удочку на карпов, отдельные экземпляры которых доходили уже до десяти фунтов веса».
Екатерина Бутович часто бывала в этом сказочном дворце. Муж Бутович считал: она задерживается в Киеве у матери. А Сухомлинов со счастливым ужасом понимает: вот она последняя любовь. И начинает вести себя наступательно.
Вот что рассказывает Василий Шульгин: «Он стал ездить к Бутовичам довольно часто. Екатерина Викторовна, конечно, видела, что генерал влюблен, но, быть может, тогда у нее еще не было никаких планов, как отнестись к этому чувству человека уже в летах А Владимир Николаевич Бутович, ее супруг, пока что смотрел на эти частые визиты благосклонно, не видя в них ничего дурного. Может быть, он даже был польщен, что такой видный сановник к нему зачастил. Но далее дело пошло серьезнее. Владимир Александрович стал вести себя не так, как надо было в его все-таки ответственном положении».
Владимир Алекандрович писал Екатерине Бутович: «Мне почти 60 лет, а вам едва 24, гожусь я Вам не только в отцы, но и в дедушки». А Екатерина Викторовна в ответ подбадривала командующего округом словами о его «молодой душе».
Весной 1907 года отношения между генерал-губернатором и молодой помещицей становятся более тесными, почти интимными.
Между ними завязывается волнующая переписка. Встречи в Круполе в отсутствие мужа, свидания в Киеве. Речи становятся все откровеннее. Василий Шульгин: «Стал известен и случай, который очень повредил генерал-губернатору в глазах его подчиненных. Побывав у Бутович, он ехал домой, то есть в Киев, полный мыслей о прекрасной даме и даже о ее собаке. Кончилось же это тем, что на одной станции генерал приказал своему адъютанту отправить телеграмму на имя Екатерины Викторовны и подписал ее "Масюм"». Так звали бесконечно преданную хозяйке старую собаку Бутовичей. Телеграмма, отправленная с маленькой станции, на которой служащие знали генерал-губернатора в лицо, становится предметом сплетен в киевском обществе.
Меж тем об отношениях Кати и киевского проконсула знали в городе решительно все. Бутович становится персонажем светских анекдотов, но, как часто бывает с обманутыми мужьями, догадался о своем положении последним. В июле 1907 года в Кишиневе гувернантка Юрия Бутовича Фанни Рочет сообщает ему о происходящем.
СКАНДАЛ
В ответ Екатерина Викторовна потребовала развод. Она хочет, чтобы Бутович взял вину на себя, отказался от сына в ее пользу и выплатил единовременно 200 тысяч рублей. Молодой чиновник, как ей кажется, вряд ли станет портить отношения со всемогущим генерал-губернатором.
На стороне Бутовича и общественное мнение, и полтавское дворянство, и монархические организации, и, главное, закон.
Василий Шульгин писал о Владимире Николаевиче: «Тяжелая супружеская драма сделала его подлинным маньяком. Он потерял способность говорить и интересоваться чем бы то ни было, кроме своей жены. Если она утверждала, что он ужасный человек, то он твердил, что она ужасная женщина Слишком уж цинично были попраны закон и правда. И я, конечно, думаю, что Екатерина Викторовна виновата перед Владимиром Николаевичем. Она пошла за него, не любя, только для того, чтобы отомстить человеку, которого любила. Мне кажется совершенно ясным, что она Владимира Николаевича просто и за человека-то не считала. А он? Чем он был виноват, что ее первый роман был неудачен?»
В Российской империи брак и развод дело церкви. Разрешение на развод давало высшее церковное учреждение Святейший синод, и делало оно это крайне неохотно и только по строго обозначенному кругу причин: доказанное прелюбодеяние; двоеженство (двоемужество); наличие добрачной болезни, препятствующей супружеским отношениям; осуждение за тяжкое преступление, включающее ссылку или лишение прав состояния;
длительное (более 5 лет) безвестное отсутствие супруга; пострижение в монашество (только при отсутствии малолетних детей).