Теперь граф становился легальной добычей, женихом.
По словам Николая Полынова, когда шло дело о разводе с первой женой, граф совершенно не думал о вторичной женитьбе и даже говорил по этому поводу: «Слуга покорный, достаточно с меня и одного раза»
МАРИЯ ПУАРЕ ГРАФИНЯ ОРЛОВА-ДАВЫДОВА
Через три месяца после развода, 17 января 1914 года, состоялось венчание Орлова-Давыдова и Марии Пуаре. Шаферами были близкие друзья жениха депутат Государственной думы, будущий премьер Временного правительства Александр Керенский и архитектор Павел Макаров (оба видные масоны), а также камердинер графа, латыш Карл Лапе.
Во время бракоразводного дела Пуаре (ей в 1913 году было 50 лет) заявила графу, что забеременела. То, что она в «интересном положении», было ясно и немногим свидетелям свадьбы живот заметно округлился, беременность не скрывалась.
Хотя скоро должны были случиться роды, граф уехал в семейное имение Отрада в Калужской губернии. 29 января 1914 года он получил телеграмму о рождении сына Алексея Орлова-Давыдова («Алексей приехал»). Когда вернулся в Петербург, Мария Яковлевна сказала ему, как бы шутя: «Смотри, какой красивый, какой славный, на рынке достали».
Алексея Алексеевича Орлова-Давыдова крестили в Москве, причем днем рождения указали 6 февраля, а не 29 января. Мария Яковлевна настояла, что эта дата выглядит лучше к этому времени отец уже вернулся из имения и мог присутствовать при родах.
Орлов Денисов был счастлив. Он отличался чадолюбием и радовался появлению сына.
После крещения ребенка граф с новой женой выехал за границу, ребенка оставили в России с няньками и кормилицей. В Европе их застала Первая мировая война. С трудом удалось вернуться на родину. По возвращении в Петроград граф решил не оставаться в прежнем доме на Английской набережной не хотел селиться с новой семьей на старом пепелище.
Стали обустраивать квартиру в Царском Селе. Но Мария Яковлевна оставила свою старую квартиру для приездов в Петроград. Впрочем, она вообще мало бывала дома, а больше в Москве. Семейная жизнь как-то не складывалась, начались трения. Постепенно граф стал тяготиться своей оторванностью от старших детей, родственников, от обычного круга знакомых.
Мария Яковлевна тоже как будто скучала и холодно относилась к ребенку. Тут еще случилась история с «дочерью» Марии Яковлевны Таней. Девушка уже окончила институт, нашла жениха и готовилась выйти замуж.
Мария Яковлевна хотела, чтобы Алексей Анатольевич в качестве отчима помогал падчерице. Но графу роль отчима не улыбалась, он считал, что у Тани есть отец князь П. Д. Долгоруков, который и должен заботиться о дочери. «К тому же, рассказывал граф, я не имел ни нравственного права, ни желания отдавать ей часть своего состояния».
Между тем с замужеством Марии Яковлевны князь Долгоруков уменьшил выплату на воспитание дочери с 500 до 200 рублей в месяц. Около этого же времени у графа зарождаются подозрения. Он всматривается как в своего сына Лельку, так и в Таню и не находит в них ни малейшего сходства с родителями. Опять усилились спиритические сеансы, видения, явления. Мария Яковлевна чувствует себя неуверенно. Ей постоянно казалось: против нее целенаправленно ведется интрига, ее преследуют.
В день рождения Марии Яковлевны собрались в Царском Селе гости, а она устроила в соседней комнате графу сцену, осыпала его упреками по разным поводам и неожиданно сказала: «Я вижу, ты сомневаешься что Лелька (Алексей) твой сын. Тогда пусть меня освидетельствуют и найдут, что я не могу иметь детей. Но пусть мне дадут за это миллиончик». Граф в полном недоумении,
но ответил, что ей за это и 10 копеек не дадут.
Графу посоветовали обратиться к присяжному поверенному Александру Демьянову. Беседа с ним стала поворотным пунктом. Демьянов выслушал историю развода Орлова-Давыдова, женитьбы и рождения ребенка и уверенно заявил: графа надувают. Одновременно личный камердинер графа Карл Лапе, поссорившись с хозяйкой, объясняет графу, как жестоко тот был обманут.
Напрасно ближайшие друзья, среди них один из самых известных политических деятелей предреволюционной России Василий Маклаков, советуют графу решить свои проблемы с Пуаре без скандала. Маклакову было понятно, что в обстановке острейшей политической борьбы, где Орлов-Давыдов и его друзья, примыкающие к оппозиции масоны, противостоят сторонникам абсолютной монархии, скандальный процесс не в интересах либералов и самого Орлова-Давыдова.
Но граф жаждал крови и обратился в прокуратуру. Завели уголовное дело о мошенничестве подлоге новорожденного. Алексей Орлов-Давыдов: «Я был в ужасе, чувствовал себя одураченным, чувствовал свою глубокую вину перед первой семьей. Стал припоминать все подробности рождения сына и убедился, что верил всему на слово. Я был в негодовании на М. Я. и на себя за свою бесконечную глупость».
Он обвиняет жену не только в авантюре с младенцем, но и в том, что она обманным путем принудила его к женитьбе, что она мошенница, достойная каторжных работ».
Графа можно понять до тех пор пока его фиктивный ребенок считается юридически одним из его наследников, он претендует на часть наследства графа. А оно майоратное в случае его смерти большая часть достается старшему сыну от первого брака Сергею. Но он слаб здоровьем, случись что большая часть состояния окажется у самозванного второго сына. Единственный выход доказать факт подлога. И путь для этого один обличить Марию Пуаре в преступлении, сознательном обмане графа и церкви, в которой крестили не того младенца. Если Пуаре приговорят к каторжным работам, последует развод и граф больше не должен содержать ни обманщицу, ни подкидыша.