15 октября Штейн приобрела 4 ковра из магазина А. Сар-кисбекянцана на Вознесенском проспекте, а в уплату дала ордер в 1 тысячу рублей на свою в действительности несуществующую контору. Следующим был магазин мехов фирмы «Ф. Л. Мертенс» в доме 21 по Невскому проспекту. Роскошные горностаевые боа из магазина мошенница вскоре заложила в ломбард.
До этой поры Штейн удавалось выкручиваться. Что-то она продавала, чтобы рассчитаться с особенно требовательными должниками. За долги купцам Семенову (70 тысяч рублей), Александрову (50 тысяч) Московскому земельному банку (17 тысяч) по решению суда описали и продали дом на Воскресенском проспекте. Пришлось продать и особняк на 11-й линии и перебраться в июле 1905 года в арендованный у графини Софьи Паниной еще более шикарный дом в 30 комнат на Сергиевской, 23.
Но основным методом защиты для фон Штейн служили ее светские и любовные связи. Ее обожали «мышиные жеребчики» престарелые сановники любители эротических приключений . Она угрожала жалобщикам, многие из которых состояли на государственной службе, что «Победоносцев у нее свой человек и сделает для нее все, что она захочет», сулила им неприятности от бывших градоначальников
Николая Клейгельса, фон Валя и сенатора Марковича. И действительно, как только какой-нибудь журналист начинал готовить материал о мошенничествах генеральши (а об этом было широко известно), на редакцию немедленно оказывали давление и материал не выходил в свет.
См. «Мертвые души»: Он (Чичиков. Л. Л.) непринужденно и ловко разменялся с некоторыми из дам приятными словами, подходил к той и другой дробным, мелким шагом, или как говорят, семенил ножками, как обыкновенно делают маленькие старички-щеголи на высоких каблуках, называемые мышиными жеребчиками, забегающие весьма проворно около дам».
Поклонники уже упомянутый фон Дейч, отец убийцы Урицкого Иоаким Канегиссер, присяжный поверенный Гордон готовы были дать деньги, чтобы расплатиться с особенно назойливым кредитором, внести залог, взять на хранение имущество, чтобы его не могли описать за долги.
В январе 1905 года Штейн пригласила заведовать хозяйством лазарета еще одного человека, отставного фельдфебеля Григория Десятова, человека заслуженного и немолодого.
Десятов много лет служил вахтером Училища правоведения. Ольга Григорьевна не приняла этот факт во внимание. Училище, наряду с Пажеским и Морским корпусами, Лицеем и Николаевским кавалерийским училищем, считалось особо привилегированным учебным заведением. В него принимались только потомственные дворяне. Училище готовило чиновников, прежде всего для Министерства юстиции. Правоведы держались вместе, помогали друг другу. Они имели влияние при дворе, в бюрократических сферах, назначались на министерские посты.
Генеральша предложила Десятову жалованье 100 рублей в месяц и обещала устроить его единственную дочь сестрой милосердия в одну из петербургских больниц. Ну и, естественно, взяла залог. Это были все сбережения отставного фельдфебеля 3 тысячи рублей. Дальнейшее понятно: старик обивал пороги Штейн, ничего не получил, заболел, слег и умер 16 марта 1905 года, оставив семью без средств к существованию.
На похоронах Десятова правоведы, помнившие Григория Ивановича с детства, собрали деньги для того, чтобы восполнить траурные расходы и помочь семье. Но, в конце концов, они были вхожи в высшие сферы, прекрасно понимали, почему Штейн так долго оставалась неуязвимой, и им было очевидно, что после революционных потрясений 1905 года бывшим покровителям было не до помощи генеральше-аферистке. Потерял свой пост Победоносцев, ушел в отставку Николай Клейгельс, но главное после Манифеста 17 октября 1905 года печать получила гораздо большую свободу, и замалчивать дольше проделки Штейн стало невозможно.
В феврале 1906 года против Ольги фон Штейн наконец возбудили уголовное дело. 13 августа 1906 года она была арестована, но под поручительное письмо (написанное по протекции Победоносцева) выпущена из тюрьмы. Но вскоре оказалась опять в камере Литовского замка, куда ее привез на карете новый, правда, невенчанный спутник жизни, корабельный инженер Евгений Шульц. В декабре 1907 года начались слушания по ее делу (потерпевших и свидетелей было более 120 человек). В перспективе у любительницы ажурных пеньюаров замаячила Сибирь и каторга.
Газеты окрестили преступницу «петербургской Эмбер», по имени знаменитой французской мошенницы и немецкой шпионки
Газета «Петербургский листок» торжествует: «Госпожа фон Штейн наконец попалась! В течение нескольких лет она не только безнаказанно совершала в Петербурге самые разнообразные деяния, предусмотренные 15-м томом Свода
законов, но еще и терроризировала своих жертв.
Газеты окрестили ее "петербургской Эмбер" Процесс Ольги Штейн своего рода отрыжка старого режима. Одна из типичных фигур умирающего бюрократического строя, когда каждый наглец, каждая кокотка и авантюристка могли заткнуть глотку журналиста, который осмелился бы разоблачить их проделки» .