Но время шло, а никаких дел Свешникову она не передавала, оттягивая встречи с ним под разными предлогами, и наконец заявила, что уезжает за границу, и тот должен съездить в Москву за получением 120 тысяч рублей по закладной.
А ввиду этого Штейн потребовала, чтобы Свешников увеличил свой залог еще хотя бы на 25 тысяч.
Не смевший подозревать в мошенничестве богатую даму, у которой бывали сильные мира сего, Свешников отдал ей последние деньги еще 20 тысяч рублей.
Никакой закладной в Москве не было, Штейн находилась за границей и вскоре прислала ему телеграмму с просьбой выслать еще 2 тысячи рублей. Этого Свешников при всей своей доверчивости сделать не мог, так как не имел ни гроша. Когда, по возвращении нанимательницы из-за границы, поняв, что он обманут, Свешников обратился в суд, Ольга стала уплачивать ему время от времени небольшие суммы.
В это же время она приняла к себе на службу в качестве управляющего домом 13 по Воскресенскому проспекту надворного советника Семена Зелинского, у которого взяла залог в 9 тысяч рублей. Убедившись, что в этом доме управлять нечем (он был заложен и перезаложен), а квартирная плата с большинства жильцов взята за много времени вперед, Зелинский предъявил Штейн иск и, получив исполнительный лист, описал ее обстановку. По описи судебного пристава вещей набралось на 15 249 рублей.
Ольге пришлось непросто, но она и тут вывернулась.
Упрашивая Зелинского отсрочить продажу обстановки, она выдала ему срочный вексель от имени своей сестры Марии Григорьевны Амбургер, оказавшийся впоследствии подложным. А когда все сроки и этого векселя прошли, она передала Зелинскому квитанцию государственного банка в приеме от нее 100 тысяч рублей. Но напрасно обрадованный Зелинский пошел с судебным приставом в банк получать свои деньги; на счете Штейн оказалось только 100 рублей, а три других ноля были приписаны в квитанции ею самой. В довершение всего описанное у Ольги Григорьевны имущество оказалось растраченным. Большинство вещей было или продано, или заложено.
Похожие неприятности пришлось пережить и другим людям, которым Штейн удалось пустить пыль в глаза.
Крестьянин Иван Трофимов был обманут на 5 тысяч рублей, статский советник Николая Карпеченко на 1300. Мещанин Тимофей Иванов на 41 тысячу, Иосиф Прже-тульский на 1100, дворянин Игнатий Карназевич на 700 рублей, крестьянин Константин Марков на 3 тысячи. Штейн облапошила отставного полковника
Петра Арсеньева, передавшего ей в залог 4 тысячи.
Осенью 1904 года к Штейн обратилась жена инженера София Сарен, женщина опытная и неглупая, с просьбой содействовать ее разводу с мужем инженером Уго Сареном и получить в Первом страховом обществе, где он служил, ссуду в размере 30 тысяч рублей, с тем чтобы он мог заплатить уходящей от него супруге компенсацию за разбитую судьбу. Шурин Штейн, Амбургер, состоял в этом обществе директором-распорядителем.
Штейн попросила за услугу 2 тысячи рублей, 700 авансом. По поводу развода они вместе ездили к Константину Победоносцеву и сенатору Маркевичу. Штейн заявила жене инженера, что дело со страховым обществом устроено, и в подтверждение показала письмо одного из инспекторов общества. Сарен выдала Штейн остальные 1300 рублей, но письмо, в конце концов, оказалось подложным.
8 июля 1905 года через своего «юрисконсульта», светского приятеля и любовника, рабски преданного ей присяжного поверенного фон Дейча, она провернула еще одну операцию. Тот явился к своему работодателю, богатому коммерсанту, имевшему оптовый суконный склад на Думской улице, прусскому подданному Бенно Беккеру и попросил его одолжить госпоже Штейн 3 тысячи рублей.
В подтверждение платежеспособности он предъявил Беккеру официальную бумагу из Министерства иностранных дел за подписью вице-директора Бентковского, где сообщалось, что Ольга Штейн должна получить 9 июля в Париже наследство от тетки в размере 635 тысяч рублей, которое переведут из Франции через государственный банк.
Беккер не устоял и дал 3 тысячи рублей, тем более что Дейч утверждал, что деньги нужны лишь на три дня для уплаты пошлины.
Вскоре пошли извинения в связи с «задержкой перевода», а через несколько недель Дейч сознался в содеянном, в подложности документов. Как потом оказалось, под это же «наследство» были взяты деньги и у других людей.
ЛАЗАРЕТ И ПАДЕНИЕ
Вначале все шло как обычно. Артельщиком в лазарете стал крестьянин Марк Монахов; ему посулили 500 рублей в месяц при готовой квартире. Сумма баснословная, на месте Монахова следовало бы задуматься. Но он отдал Ольге Григорьевне 600 рублей залога и пополнил ряды несчастных потерпевших.
Под свой лазарет она брала в кредит разнообразные товары в самых известных и престижных магазинах Петербурга. Штейн приезжала, выбирала вещи, отдавала распоряжение доставить их на дом со счетами. Покупки доставлялись на квартиру, а со счетами она предлагала прийти завтра. Не было причин сомневаться в этой роскошной даме, однако «завтра» тянулось годами.
11 апреля 1905 года в магазин братьев Елисеевых Штейн обратилась по телефону. У нее «по комитету» собирается много членов, нужны хорошие закуски и вина. В тот же день в магазин явился служащий Штейн и предъявил на официальном бланке директора правления «Санкт-Петербургского дамского благотворительного тюремного комитета, состоящего под Высочайшим покровительством» следующее заявление: «Прошу выдать управляющему книжку на забор из вашего магазина на Невском. Жена статского советника О. Г. фон Штейн». Только за две недели было забрано вин и закусок на 668 рублей 65 копеек, одних сигар на 150 рублей.