Что такой кислый? с улыбкой встретил его коллега, по-видимому, еще не знавший последних новостей. Вчера вроде бы поработали мы на славу. Этот Семенов столько интересного наговорил, что даже Чепраков по сравнению с ним блекнет. Там работы непочатый край, фактически новое расследование нужно назначать. Самое время взбодриться, а ты как в воду опущенный. Случилось что?
Да в целом ничего особенного, медленно проговорил Гуров, просто это новое расследование, похоже, буду вести не я. Отстранили меня, Иван Демидович. Больше я в твоей группе не числюсь. Пришел дела сдать.
Вот тебе и на! вытаращил от удивления глаза Кирилин. Это по каким же таким причинам? За что? Работа, можно сказать, только-только в самую активную фазу вошла. С чего это вдруг тебя отстранять? И кому? Кому такое в голову пришло?
Кому же еще оно могло прийти? У нас тут только один человек такие глобальные вопросы решает.
Орлов? Да я в жизни не поверю. Ты же у него любимчик, считай. И вдруг отстранение. Ни в жизнь не поверю.
Однако после того, как Гуров вкратце описал ситуацию, Кирилин свое мнение изменил. Выражая сочувствие полковнику, он посетовал на нечестную игру некоторых представителей смежных ведомств и выразил надежду, что скоро все выяснится и Гуров сможет продолжить начатую работу.
Но сам полковник понимал, что продолжать начатое, упустив столько времени, будет уже бессмысленно. В подобных случаях именно быстрота и неожиданность удара были главной гарантией результативности действий. А за то время, пока человек, присланный из отдела противодействия коррупции, будет проверять его методы работы с подследственными на отсутствие криминальной составляющей, Андросов и его компания успеют такое непрошибаемое алиби себе обеспечить, что к ним и на пушечный выстрел не подойдешь.
Вернувшись к себе в кабинет, он начал было разбирать материалы по делу о мошенничестве в ЖСК, но работа не шла на ум. Как ни старался Лев сосредоточить мысль на махинациях со средствами дольщиков, она всякий раз невольно возвращалась к предыдущему расследованию, от которого его столь неожиданно и непредсказуемо оторвали.
Он интуитивно перебирал варианты ответных мер, которые могли бы позволить ему восстановить статус-кво, пока основное время еще не упущено и есть надежда привлечь к ответу виновных. Но вариантов оказывалось до обидного мало.
Практически любое его действие либо было связано с ожиданием «положительного решения сверху», а значит, с той же бесполезной тратой времени, либо предполагало действие напролом, тем самым усугубляя и без того непростую ситуацию с «подмоченной репутацией» Гурова.
Промучившись до пяти часов, полковник так и не сумел найти конструктивного решения проблемы. Расстроенный и уставший, он уже собирался в этот непривычно ранний час отправиться домой, когда зазвонил телефон.
Лев Иванович? Добрый вечер. Заруцкий беспокоит.
Здравствуйте, Павел Егорович, рад вас слышать, без всякого энтузиазма проговорил Гуров.
Вот видите, как получилось. Все ждал новостей от вас, а вышло так, что сам к вам с новостями. Нужно поговорить.
Вы не могли бы подъехать ко мне в офис? Если не очень заняты, конечно.
Да, разумеется. Я не очень занят. Как раз собирался уходить, когда вы позвонили.
Лев решил, что сообщать адвокату последние печальные новости не стоит. Родственники и друзья Тимашова с такой надеждой ожидали разрешения всех недоумений относительно этой смерти, что отнять эту надежду у него просто не поднималась рука. Пусть думают, что расследование идет своим ходом. Он ведь уже говорил, что дело сложное и ждать немедленных результатов не стоит.
Потратив около часа на маневрирование в вечерних пробках, Гуров прибыл в контору Заруцкого.
Проходите, прошу вас, приветствовал его тот, встречая у входной двери. Я уже всех отпустил, так что мы с вами сегодня, как говорится, тет-а-тет. Да и разговор такой, что чужих ушей не терпит.
В самом деле? немного удивился Лев. А с чем связана такая строгая конспирация, если не секрет?
Во-первых, с желанием клиента, ответил Заруцкий. Человек, обратившийся ко мне, очень настаивал на соблюдении строжайшей конфиденциальности. Кроме того, насколько я смог понять, сама информация, которую он хочет сообщить вам, довольно специфична и не предназначена для посторонних ушей. Ну и третий пункт является логическим следствием двух первых. Этот человек, сообщая упомянутую информацию, идет на большой риск и, разумеется, стремится, по возможности, обезопасить себя. Как мне объяснили, именно поэтому к вам не обратились напрямую, а решили действовать через посредника. То есть через меня. Никто не должен знать, что у вас с этим человеком имелись какие бы то ни было личные контакты.
Надо же! заметил Гуров, с возрастающим интересом слушавший эти загадочные речи. Просто шпионские страсти какие-то. Что же это за информация такая, что вокруг нее столько тайн и опасностей?
Это мне, разумеется, неизвестно. Информацию сообщат только лично вам. Моя задача передать вам эти предварительные сведения и объяснить, где должна состояться встреча.