Джонас ведет меня через кухню и через заднюю дверь в свой внутренний дворик. Он мало что сделал со двором с тех пор, как купил его, и он выглядит почти так же, как и тогда, когда здесь жили Дейли: заросший сорняками газон,
цементный дворик, газовый гриль и несколько неухоженных кустарников по периметру. Единственное новое дополнение - сарай для инструментов. Дейли огородили двор, чтобы их золотистый ретривер не убежал, но этой собаке все равно регулярно удавалось ускользнуть. Забор из красного дерева все еще в хорошем состоянии, и теперь он увенчан новой решеткой, закрывающей мне вид на двор Гринов.
Это ты установил решетку? Спрашиваю я Джонаса.
Нет. Сосед повесил ее вчера. Я пришел домой из продуктового магазина, и вот оно. Вообще-то, она выглядит довольно стильно, как считаешь?
За соседской дверью завывает дрель, затем снова начинается стук молотка.
Я ничего не могу разглядеть, - бормочу я.
Хочешь подсмотреть? Что ж, это можно устроить. Джонас ныряет в свой сарай для инструментов и появляется со стремянкой. Он прислоняет ее к забору. Моя госпожа.
Несмотря на то, что он расположился как раз в том месте, чтобы пялиться на мою задницу, я взбираюсь по лестнице и осторожно поднимаю голову, чтобы заглянуть через забор. Первое, что я замечаю, - это открытый люк в подвал и прислоненный к стене мешок с цементом. Затем я смотрю на окна верхнего этажа, выходящие на задний двор, и вижу причину всех этих ударов молотком и сверления.
Решетки. Мэтью Грин устанавливает на окнах решетки.
Он уже установил их на первом этаже, а теперь перешел наверх, где его ящик с инструментами теперь стоит открытым на балконе. Я смотрю на эти решетки, гадая, зачем он это делает. Он что, так боится, что кто-то вломится к нему в дом? Что такого ценного находится в этом доме, что он чувствует необходимость превратить это место в Форт-Нокс?
И тут меня осеняет леденящая мысль. Что, если решетки предназначены не для того, чтобы не впускать посторонних, а для того, чтобы удерживать кого-то внутри? Я думаю о его жене. Почему мы никогда не видим его жену?
Внезапно балконная дверь открывается, и выходит Мэтью Грин. Я пригибаюсь, пока он меня не увидел.
«Что? Что там? - шепчет Джонас.
Ты просто не поверишь.
Дай мне посмотреть.
Джонас, может, и крепко сбит, но он ненамного выше меня, так что мне приходится слезть со стремянки, чтобы дать ему взобраться на нее. Он бросает один взгляд и тут же снова пригибается.
Кажется, он меня заметил, - говорит Джонас.
Вот черт".
Мы оба прижимаемся к забору, прислушиваясь. На соседнем дворе стало совершенно тихо, и мое сердце глухо стучит, когда я напрягаюсь, чтобы прислушаться. Проходит несколько минут, и дрель снова начинает выть.
Я отталкиваю Джонаса в сторону и забираюсь обратно на лестницу, чтобы еще раз взглянуть. К моему облегчению, Мэтью во время работы стоит ко мне спиной, поэтому он не может видеть меня, занимаясь установкой новой решетки из кованого железа на балконное окно. Что-то привлекает мое внимание, что-то, что я вижу только тогда, когда Мэтью Грин наклоняется вперед, доставая что-то из своего ящика с инструментами. Внезапно пошатнувшись, я хватаюсь за забор, чтобы не упасть, и не успеваю среагировать, когда он внезапно поворачивается и пристально смотрит на меня.
Прямо на меня.
Застигнутая врасплох, я могу только смотреть на него в ответ, это длится несколько секунд. Я все еще смотрю, когда он возвращается в свой дом и закрывает дверь.
Мои ноги дрожат, когда я слезаю со стремянки.
"Что ты там увидела?" говорит Джонас, хмурясь. "На тебе лица нет!"
"Мне нужно срочно позвонить дочери".
Одиннадцать Джейн
Пока Джейн просматривала список, Фрост делал то же самое за своим столом, еще одна пара глаз изучала тот же журнал вызовов в телефоне Софии.
В ноябре ритм резко сменился на бешеный, и большинство звонков поступало на один и тот же
номер: больницу Пилигрим, где ее муж лежал в реанимации. Это была запись растущего отчаяния Софии, когда она снова и снова осведомлялась о состоянии Тони.
14 декабря ее звонки в больницу внезапно прекратились. Это был день, когда ее муж умер.
Джейн представила себе дни, предшествовавшие этой дате, и волнение, которое София, должно быть, испытывала каждый раз, когда звонил ее телефон. Как медсестра, София распознала бы признаки того, что организм ее мужа слабеет. Она бы предвидела приближение конца. Джейн снова подумала о улыбающихся лицах на их свадебной фотографии, напоминании о том, что даже в счастливейшие моменты трагедия уже ждала их, расправив крылья.
Она оставила позади этот печальный месяц и перешла к журналу за январь. Февраль. Март. Звонки в больницу "Пилигрим" и обратно, местному дантисту и Джамалу Берду. Никаких сюрпризов. Джейн дошла до апреля и остановилась. Здесь произошло еще одно резкое изменение в схеме с серией новых телефонных номеров. В последние несколько недель своей жизни София Суарес обращалась к людям и местам, с которыми никогда раньше не контактировала.
Она повернулась к Фросту. Апрель, - сказала она. Ты уже просмотрел его?
Как раз приступаю. А в чем дело?