Судя по всему, это был несчастный случай, ты так не считаешь?
А ты сам как считаешь?
Томас в этом уверен. Абсолютно. Ему не хотелось бы, чтобы эта история привлекла к себе излишнее внимание. Известный писатель, пьяный,
свалился с лестницы
А сам ты что об этом думаешь? спросила она.
Он положил руку на голову, словно хотел унять головную боль.
А сам я не очень понимаю, как это случилось.
В тот вечер произошла ссора, сказала она.
Ссора?
Да, Хрольвюр поссорился с Ульвюром.
Я об этом ничего не слышал, сказал Ари. Из-за чего они поссорились?
Да как всегда Обстановка была напряженной и только накалялась Они были вдвоем на балконе мрачные и злые. Хрольвюр во время репетиции высказывался чаще обычного, и было видно, что он пил, Ульвюра это выводило из себя. В конце концов они стали орать друг на друга, и я хорошо это помню Ульвюр сказал
Она помолчала, потом продолжила:
«Может быть, ты замолчишь, когда умрешь». И тогда наступила тишина. Ульвюр вскоре устроил перерыв, чтобы все сходили домой поужинать, а потом, да Хрольвюр был уже мертв, когда мы вернулись.
Но ты же не считаешь
Угла внезапно осознала серьезность того, что она сказала.
Нет, конечно же нет Ну если только непреднамеренно, случайно Она на мгновение замолчала. Думаю, Ульвюр ушел последним. Когда мы с Карлом выходили из театра, никого не было ни в зале, ни в фойе. Карл живет совсем рядом со мной, в Тормодсгате Я помню, что Анна уже ушла, и Пальми тоже, но Ульвюр все еще был наверху, на балконе, с Хрольвюром. Он, должно быть, ушел сразу после меня.
Да, сказал Ари и отвел взгляд, должно быть.
Глава 21
12 января 2009 года
За ночь Ратушную площадь завалило снегом. Еще не было и семи утра.
Ульвюр Стейнссон шел по площади, глубоко задумавшись. С другой стороны ему навстречу двигался Пальми. Он был выше Ульвюра, худой, слегка сутулый и усталый, словно на плечах его лежала тяжелая ноша.
Ульвюр первым поднял голову, потом Пальми. Они поклонились друг другу, с достоинством, спокойно, почти одновременно, ничего не сказали, словно их разговор в такой ранний час мог пробудить город от спячки.
Ульвюр решил было остановиться, но болтать ему не хотелось. К счастью, Пальми тоже не собирался останавливаться, и каждый продолжил свой путь.
Ульвюр помнил Пальми с давних времен, когда тот был еще молодым человеком. Теперь Пальми было за семьдесят, и он выглядел как старик. «Остался один год, подумал Ульвюр. Один год и мне тоже исполнится семьдесят». Ему пришлось признать, что возраст начинает давать о себе знать. Он видел это каждый раз, когда смотрел в зеркало, и внутренне тоже это ощущал. Теперь даже от малейшего усилия у него начиналась одышка.
Воздух был совершенно неподвижен, снег прекратился. На Ульвюре была его обычная черная фетровая шляпа, прикрывавшая лысину. В тех редких случаях, когда он выходил на улицу во время сильного снегопада, он оставлял шляпу дома и вместо этого надевал шерстяную шапку и пару толстых наушников.
И как же, черт побери, получилось, что он оказался здесь, в Сиглуфьордюре?
Он знал ответ лучше, чем кто-либо. Он знал, что ответственность за решение переехать в Сиглуфьордюр после выхода на пенсию лежала на нем, и только на нем. Но в те дни, когда он горько сожалел о своем решении, он предпочитал свалить вину на свою бывшую жену.
Соня была на двенадцать лет моложе него. Поразительная красавица. Он никогда так и не смог понять, что она нашла в нем, сорокалетнем мужчине из исландского посольства в Швеции. К моменту их знакомства он работал там уже четыре года и пользовался уважением. По выходным ходил в ночные клубы и отличался щедростью, многообещающий дипломат из Исландии.
Ей было около двадцати восьми, и он по уши влюбился. Она родилась в Стокгольме и недавно разорвала длительные отношения с отцом ее шестилетнего сына, которого они вместе воспитывали. Ее не очень привлекали радости материнства, и она из года в год откладывала окончательный ответ на вопрос Ульвюра, не завести ли им собственного ребенка.
Странный исландец, за долгие годы не научившийся хорошо говорить по-шведски, он так и не смог стать мальчику отцом и выстроить с ним нормальные отношения. Иногда он ругал себя за то, что недостаточно настаивал на том, чтобы у них были собственные дети. К тому же он был занят своей карьерой и ему удалось достичь немалых высот.
И вот теперь он остался один. Брел по безлюдным улицам Сиглуфьордюра, вдыхая свежий утренний воздух. Город был завален снегом, и это было необыкновенно красиво.
Ульвюр знал, насколько опасным может быть снег в этих северных местах: ослепляющие метели; людям иногда приходится выкапывать себя из домов после сильного снегопада; угроза схода лавин.
Но сейчас все было тихо. Может быть, затишье перед бурей?
Ульвюр жил на улице Сюдюргата в доме родителей, не очень далеко от театра. Отец его давно умер. Ульвюру шел пятый год, когда это случилось, отцу тогда было двадцать шесть лет. Он помнил его очень смутно, и это воспоминание было как-то связано с морем, тихим и спокойным. Но когда отец отправился в свое последнее плавание, оно не было спокойным. Лодка, большая и надежная, не раз выручала его в самых трудных обстоятельствах. Отец Ульвюра и несколько его старых друзей много лет ловили рыбу на этой лодке, бывало, попадали в передряги, но всегда возвращались домой. За исключением этого зимнего дня, когда разыгралась жуткая непогода. Был сильный шторм, однако, несмотря на огромные волны и ураганный ветер, лодка все же вернулась к причалу. Но два человека погибли и в городе был большой траур, а четырехлетний мальчик остался без отца.