Было начало десятого. Снорри уже заказал такси своего автомобиля он не имел, а ехать ему предстояло в студию где-то на Смидьювегюр. Его ждали там в девять тридцать.
Снорри испытывал некоторое беспокойство все-таки центр города был ему привычнее, но уж обратно он как-нибудь сам доберется.
Перед выходом на улицу Снорри посмотрел на свое отражение в зеркале, чтобы лишний раз убедиться, что выглядит презентабельно. «Вроде ничего», подумал он, проведя рукой по волосам, которые начали редеть раньше срока.
Сунув диск со своей музыкой в карман черного пальто, он выскользнул в темноту и стал дожидаться такси на углу дома под проливным дождем, из-за которого в тот вечер на улицу никто и носа не показывал. Снорри смотрел, как дождевые капли громко шлепаются в огромные лужи, и у него в голове зазвучал мотив какого-то классического произведения прекрасного вальса, автора которого он не помнил, возможно, это был один из Штраусов.
Такси вывернуло из-за угла, едва не обдав Снорри фонтаном брызг, к счастью, он вовремя отскочил назад.
Ну что ж, вечер начинался удачно.
Вечером никаких неожиданностей не случилось жизнь шла своим чередом. Кьяртан уснул, а Сюнна, вернувшись с работы, казалась совершенно беззаботной. За ужином они ели восхитительную речную форель Роберт рассказал ей, что приходил мастер и поменял замки. Улыбнувшись, она лишь кивнула.
А с Бреки, когда он привел Кьяртана, ты не повздорил? спросила Сюнна.
Нет, конечно, солгал он.
Уставшая после репетиции, Сюнна рано легла спать.
А Роберт все никак не мог сомкнуть глаз и не только из-за вчерашнего посетителя. Его снова терзал старый кошмар, который уже
вроде оставил его в покое, а теперь вот снова вернулся.
Лежа в постели, Роберт перевел взгляд с мирно посапывающей Сюнны на потолок. Кьяртан крепко спал у себя в детской, откуда не доносилось ни звука.
Роберт решил, однако, на всякий случай заглянуть в комнату ребенка, расположенную в конце коридора. Покой их дома был нарушен, и Роберт все никак не мог с этим смириться.
Тихонько поднявшись с постели, он направился к детской, стараясь ни на что не наткнуться в темноте. Дверь была полуоткрыта, но лежал ли ребенок в постели, Роберт разглядеть не мог. Внезапно его охватило ощущение, что мальчика в комнате нет, и он бросился к детской кровати.
Кьяртан мирно спал в своей постели, и Роберт испытал невероятное облегчение. Все, слава богу, в порядке.
На цыпочках он вернулся в спальню. И в тот самый момент Роберт услышал какой-то звук за окном.
Занавески были задернуты, так что Роберту оставалось полагаться лишь на свой слух. Ну да, на улице действительно кто-то есть.
Бросив взгляд на крепко спящую Сюнну, Роберт подошел к окну, осторожно отодвинул занавеску и выглянул наружу.
Он не сомневался, что кого-то увидит, но все же испытал немалое удивление.
Посреди сада стояла одетая в черное фигура. На ней было некое подобие плаща с наброшенным на опущенную голову капюшоном, а лицо она или он прикрывала руками.
Роберт словно к месту прирос его сердце на мгновение остановилось, а потом снова заколотилось с бешеной скоростью. Единственное, что он испытывал в тот момент, был неописуемый ужас.
Он невольно закрыл глаза, пытаясь убедить себя, что воображение сыграло с ним злую шутку, а когда снова их открыл, фигура в черном по-прежнему стояла за окном.
Роберту показалось, что она смотрит на него в упор, неужели все дело в его неуемной фантазии?
Секунды тянулись, словно вечность; Роберт постарался взять себя в руки и думать логически, хотя больше всего ему хотелось распахнуть окно и наброситься на это проклятое существо. Однако он понимал, что таким образом он лишь разбудит Сюнну и Кьяртана.
Фигура в черном по-прежнему неподвижно стояла в саду.
Тогда Роберт выскользнул из спальни, поспешил к входной двери и попытался отпереть ее как можно тише. Повозившись с чертовой цепочкой, он выбрался наконец наружу и бросился в сад. На все ушло не больше минуты, но и этого оказалось достаточно теперь в саду не было ни души. Роберт огляделся по сторонам, но никого не увидел. Лишь калитка старого кладбища Хоулаветлир, что располагалось через дорогу, слегка покачивалась, будто кто-то совсем недавно ее открывал.
В голове у Роберта мелькнула мысль броситься в темноту и как следует обследовать территорию кладбища, но он прекрасно понимал, как легко запутаться в этом лабиринте, да и отдаляться от своего жилья было теперь не совсем разумно.
Лишь снова оказавшись в доме, он почувствовал, что весь дрожит.
Затянутое тучами небо отражало ее внутреннее состояние это вечное томление из-за того, что болезнь стала брать свое. Исрун постоянно думала о том, какой поворот примут события, и размышляла об этой болезни и на работе, и после работы, и по ночам, когда ее мучила бессонница.
Получив журналистскую премию, Исрун обрела право выбирать задания, которые были ей по сердцу. И Мария, как главный редактор, решила (к неудовольствию Ивара), что Исрун нужно заниматься новостями, которые имеют отношение к полицейским расследованиям.
Однако на ее собственное душевное состояние все те трагические события, о которых она готовила репортажи, оказывали далеко не лучшее воздействие (впрочем, прослушав курс психологии, Исрун сильно сомневалась в существовании души).