Спустя полминуты, когда я уже начал терять терпение, в трубке прозвучало:
Слушаю, следователь Пшеничный.
Здравствуйте, сказал я. Моя фамилия Шамраев, я следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре Союза ССР. Мне нужно с вами увидеться.
По делу Белкина?
Да. Когда вам удобно?
А когда нужно?
Нужно? Честно говоря, нужно сейчас, я постарался, чтобы в моем голосе он услышал не только и не столько
приказ сверху, сколько нормальную просьбу коллеги. Не знаю, услышал он или нет, только фордыбачиться не стал, сказал просто:
Я могу быть через сорок минут. Какой у вас кабинет?
Пятый этаж, комната 518. Спасибо, я вас жду.
Нет, пока мне определенно нравится этот Пшеничный! И я уже с удовольствием набрал «02» коммутатор московской милиции.
Девушка, второе отделение 3-го отдела МУРа, начальника.
Светлова? Минуточку, и через несколько секунд другой женский голос ответил: Секретарь отделения Кулагина.
Светлова, пожалуйста.
Кто его спрашивает?
Доложите: Шамраев.
Тут ждать не пришлось, Светлов мгновенно взял трубку:
Привет! Какими судьбами? сказал он веселой скороговоркой.
Привет, подполковник, я дал ему понять, что знаю о его стремительном продвижении по службе. Как ты там? Совсем в бумагах зарылся или еще жив?
А что? По бабам надо сходить?
Засранец, сразу берет быка за рога.
Ну По бабам тоже можно я еще не знаю, с какой стороны его взять, и тяну вступление. А он говорит:
Но для баб тебе сыщики не нужны, да? Учти, я уже не сыщик, я делопроизводитель, канцелярская крыса, фразы сыпались из этого Светлова с прежней доначальственной скоростью, как из пулемета.
Ладно, крыса! А ты не мог бы бросить свои бумаги на пару часов, сесть в свою полковничью машину, включить сирены и подскочить ко мне, на Пушкинскую.
Ого! С сиренами даже! Это что приказ? Указание? Что случилось?
Нет, ничего страшного. Но увидеться нужно.
Хорошо, бросил он коротко, по-деловому, Сейчас буду.
Для таких, как Светлов, главное затравка, интрига, фабула даже в жизни. Я был уверен, что он примчится через десять минут.
В двери моего кабинета показалось любопытное лицо Бакланова:
А как насчет прислуживать?
Что? не понял я.
Я говорю, как насчет того, что надоело прислуживать трудящимся?
Действительно! Я же совсем забыл об утреннем инциденте вот что значит втянуться в дело.
Ну? снова сказал Бакланов. Может, еще по пивку ударим? В знак протеста.
Нет, сказал я. Уже не могу. Сейчас люди приедут.
Значит ты нырнул?
Да.
Ладно, тогда я пошел просить работу. А то вышел из отпуска, а меня как забыли.
Рукопись журналиста Белкина Глава 2. Бакинские наркоманы
«Работа» эта была привычная, азартно-артистическая, все трое были юными артистами своего дела. Но в этот день, что говорится, не было прухи. Рыжие бочата, взятые утром, оказались вовсе не золотыми часами, а так анодированный под золото корпус, и Толик Хочмас, паскуда, ведь знает ребят не первый день постоянные клиенты, этот Толик не дал за бочата даже одной мастырки анаши. А время утреннего давильника в трамвае упущено, и теперь, после десяти утра, только домашние хозяйки едут с рынка с кошелками, полными зелени, баклажан, кур и редиски. Но не редиску же воровать?
Шах почувствовал первую истягивающую ломоту в суставах. Это еще было терпимо, но через полчаса, если не «двинуться», т. е. не уколоться, эта ломота станет невыносимо изматывающей, до боли в глазах. Нужно срочно что-то украсть и купить ханку спасительную буро-жирноватую каплю опиума, застывшую на чеке кусочке полиэтиленовой пленки.
Ага, наконец! Двухвагонный трамвай, «семерка», выскочил из-за поворота с улицы Басина на улицу Ленина, и на подножке первой двери второго вагона висел Хилый Семен. Благо двери в бакинских трамваях испокон веку никто не закрывает во-первых, для прохлады, чтобы вентиляция была, а во-вторых, для удобства пассажиров: каждый, если умеет, может на ходу запрыгнуть в вагон и спрыгнуть с него, это в порядке вещей, даже пожилые азербайджанки порой решаются спрыгнуть на ходу, когда у поворота трамвай замедляет ход.
Хилый Семен висел на подножке второго вагона и легким движением головы показал Шаху на руку торчавшего над ним очкарика. Даже издали Шах определил, что это «Сейко». Шах подобрался весь и большими красивыми прыжками догнал трамвай. «Мазать», то есть легким касанием пальца
снять ремешок, чтобы часы как-бы упали сами в подставленную ладонь, так вот «мазать» эту «Сейку» нельзя, она на сплошном браслете, поэтому работа предстоит непростая. Ухватившись за поручень, Шах запрыгнул на подножку и грубо толкнул Семена вверх, чтобы тот толкнул очкарика на маячившего у него за спиной Рафика.
Ты чего прешь? стал провоцировать драку Семен.
Пошел ты на х! стал толкать его Шах.
Ах ты сука! замахнулся на него сверху Семен.
Очкарик, конечно, попятился в вагон, подальше от этих хулиганов, но сзади его подпирал Рафка Гайказян, которому Семен крикнул с подножки:
Гайка, наших бьют!
И теперь они вдвоем Рафка через голову мешающего ему очкарика, и Семен стали лупить Шаха по плечам и голове.
Сойдем, поговорим. Сойдем, падла!