А чей это труп?
А ты открой дело-то, открой, не бойся, усмехается Генеральный, будто читает мои мысли. Там один труп какого-то босяка, наркомана, откуда-то с Кавказа мальчишки, а вот второй, ненайденный Ты «Комсомольскую правду» читаешь?
Ну, в общем, читаю сказал я не очень твердо.
Такую фамилию «Белкин» знаешь?
Белкин? Знаю, это была одна из трех или пяти фамилий журналистов, которые я действительно знаю. Белкин, кажется Вадим Белкин, да, читал его очерки о пустынях Средней Азии, о рыбаках «тюлькиного флота», о пограничниках он всегда выбирает какие-то острые ситуации в обыденной жизни и пишет увлекательно и просто, почти разговорным слогом, как будто нет привычных штампов газетного языка Я гляжу на Генерального и вопросительно спрашиваю:
Неужели убит?
Но он не успевает ответить, его отвлекает голос Верочки Петелиной, референтши:
Роман Андреевич, кремлевка. Товарищ Суслов.
Генеральный взял трубку со стоявшего отдельно на столике красного телефона. Я поднялся уйти, чтобы не мешать его разговору, но он жестом усадил меня обратно. Сидел он, отвернувшись от меня, в профиль, две маршальские звезды на воротнике прокурорского кителя подпирали толстую, в старческих складках шею, и я подумал да, староват стал бывший гроза Нюрнбергского процесса. Толстый, старый, измученный человек, вот кому грибы собирать в Измайловском парке, а он нет, сидит вот маршалом в сталинском кабинете и, как всегда, на высоте, докладывает:
Уже занимается Безусловно Лучшие силы Самый энергичный Не позже одиннадцатого, я понимаю Конечно, лично буду контролировать Безусловно, лучше живой Нет, думаю, справимся без КГБ
Что-то засосало у меня под ложечкой. Неужели речь идет об этом деле? И тогда это все обо мне «самый энергичный», «лучшие силы», «не позже одиннадцатого» Ну и влип я, кажется. С чего это я самый энергичный и лучший? Вот Бакланов только что из отпуска вернулся, уж поопытней меня
Между тем Генеральный положил красную трубку на красный аппарат и повернулся ко мне:
Ты все понял?
Что? я сделал вид, что ничего не понял и даже не слышал.
Он присмотрелся ко мне еще несколько секунд, будто решая внутри себя и утверждая свой выбор, потом сказал:
Слушай, Игорь Есич. Дело, конечно, трудное. Но выхода нет. Андропов и Щелоков только и ждут. Если я откажусь тут же в ЦК, мол, следствие не отдаю, а от трудных дел отказываюсь. Поэтому, слушай! Через десять дней, 15 июня товарищ Леонид Ильич Брежнев вылетает в Вену на встречу с Картером. С ним едет пресс-группа журналистов, 5 человек, самые лучшие. Список утвержден давно самим Леонидом Ильичом, причем этого Белкина он лично включил в пресс-группу. И вот две недели назад этот Белкин пропал. На Курском вокзале. Встречал там какого-то подозрительного
Нет, мне определенно нравится этот Пшеничный! Кроме одного ляпа приглашения понятыми на осмотр квартиры Белкина соседей, которые оказались сослуживцами Белкина, он, практически, еще не сделал ни одной ошибки. Я представил себе этого заваленного делами пожилого, усталого, с зарплатой 165 рублей районного следователя. Пять хозяйственных дел, три убийства и десять дел помельче Бог ты мой, это какой-то вертеп, это круглый день вереница растратчиков и торгашей, обманывающих рядовых граждан при помощи его Величества дефицита; это измученные трудом, бытом и пьянством мужья, избивающие своих жен до смерти; это квартирные драки и склоки; это бесчинства шпаны, которая толчется в подъездах; это винно-водочные будни государства, в котором почти 90 процентов преступлений совершается гражданами в пьяном виде. Полмиллиона уголовных и гражданских дел ежегодно рассматриваются судами Москвы, совершаются десятки тысяч арестов, сотни тысяч задержаний, и немыслимое количество дел около миллиона по стране в год передаются в народные суды, и все это будничная, ломовая, изнурительная работа тысяч рядовых, как этот Пшеничный, следователей. Он умница, этот Пшеничный. Безусловно, нужно создать бригаду по делу Белкина, и первым кандидатом в следственную бригаду будешь ты сам, следователь Пшеничный. Несмотря на то, что на тебя пожаловался сам редактор «Комсомольской правды», и у тебя изъяли дело это мы уладим, это я возьму на себя
Вторым вторым, пожалуй, можно взять Светлова это ищейка с хорошим нюхом. Конечно, он уже подполковник, начальник отделения МУРа, то есть, из хорошей розыскной ищейки стал еще и хорошим администратором, боссом, но надо бы именно его заполучить со всем его штатом.
Размышляя над этим, я вскрыл подшитый к делу большой серый конверт и извлек из него тот самый пресловутый блокнот Белкина с пометкой «ТашкентБаку, 1, апрель-май 79», в котором, по словам Пшеничного, «сообщалась важнейшая для следствия информация». Блокнот был исписан стремительной, малоразборчивой, а местами и вообще неразборчивой скорописью.
Вместе с блокнотом в конверте лежало 48 пронумерованных и соединенных скрепками страниц машинописного текста, найденного Пшеничным на квартире Белкина. По-видимому, Белкин перепечатал блокнот на своей «Колибри».
Я закурил, откинулся в кресле и принялся за чтение.