Добрый совет друга
Уже около десяти лет Мечислав Карлович был на пенсии, но продолжал работать, преподавая в местной школе немецкий язык, которым владел в совершенстве. Седой, как лунь, с красивым дородным лицом, он был по-прежнему подтянут и бодр.
Когда машина Петросова подкатила к дому Томичей и полковник вошел в калитку, во дворе была жена Мечислава Карловича Нина Борисовна среднего роста старушка, худощавая, но крепко скроенная. Сидя на корточках, она раздувала огонь в мангале и вначале не заметила гостя. С доброй, сыновьей улыбкой смотрел Петросов на эту с юности ему знакомую женщину, разделившую с мужем все тяготы долгой службы в ЧК. Тогда в отделе она была машинисткой и переводчицей, так как владела английским, французским и немецким языками. И так же в совершенстве освоила
она боевое оружие. Не раз на учебных стрельбах из «маузера» выходила победительницей к всеобщему огорчению (как, впрочем, и радости) мужчин, которые очень любили Нину Борисовну (тогда она была просто Ниночка).
Полковник кашлянул, женщина обернулась и встала. Глаза ее, еще слезящиеся от дыма, долго вглядывались в нежданного гостя. И вдруг лицо ее просияло.
Боже мой! Саша! Нина Борисовна всплеснула руками. Мечислав Карлович, голубчик! громко позвала она мужа, взгляни-ка, кто к нам пожаловал...
На пороге появился хозяин. Мужчины обнялись, крепко расцеловались.
Дай-ка взглянуть на тебя, Томич слегка отстранил от себя Петросова. Эге, и тебя снежком припорошило. Бежит время, стареем, брат. Но ты еще выглядишь молодцом. Кого нам благодарить за то, что решил наконец повидать стариков?
Повод, к сожалению, не из приятных, натянуто улыбнулся Александр Николаевич. Совет мне ваш нужен...
Значит по делу. Ну что же, тогда вначале дастархан, за ним и поговорим...
Пока загоняли во двор машину, пока умывались с дороги, хозяева покрыли супу поверх циновок кошмой, а затем старым бухарским паласом с крупным, простым рисунком белого, желтого и красного цветов. Знал Петросов, что только при встрече самых дорогих гостей расстилают этот палас, знал он и его историю. Когда-то Томич сумел склонить одного из главарей крупной банды к добровольной ее сдаче. За это коллегией ОГПУ был награжден именными часами, а товарищи, «сбросившись» после получки, купили для него на базаре бухарский палас. Подарок был как нельзя кстати, ибо для молодой четы Томичей он стал свадебным.
На дастархане появились ляган с кусочками холодной баранины, лепешки, молодое виноградное вино.
Ты бы, мать, чего-нибудь нам покрепче, попросил Мечислав Карлович. В такой день не грех по чарке-другой пропустить.
Нина Борисовна рассмеялась и, махнув рукой, пошла в дом. Вернулась, неся в руках запотевший графинчик водки, настоенной на лимонных корках. Выпили, закусили...
А как там Сабиров себя чувствует? Жив еще курилка? спросил Петросов о бывшем председателе колхоза.
Куда он денется, засмеялся Томич. Такое «пенсионное» пузо наш Кудрат отрастил, что собственных колен уже лет пять не видит.
Повидать бы его надо. Ведь мой визит к вам и Кудрата касается...
О чем речь, Саша? Сию минуту его и пригласим. К тому же и повод для этого внушительный. Все-таки друзья мы старые, в кои веки еще встретимся?
Ты у нас самый молодой, обратился Томич к водителю, сбегай в самый конец улицы до 43 дома. Там и живет Сабиров. Скажи, что Мечислав Карлович просил срочно зайти по важному делу.
Вскоре Юра вернулся. За ним, отдуваясь, во двор в буквальном смысле вкатился «колобок». Трудно было в этом толстяке узнать некогда поджарого красавца-джигита Кудрата Сабирова, неизменного победителя любой пайги, кишлачного сердцееда и задиру. Теперь это был уже Кудрат-ата, аксакал, который по нынешним габаритам не поместится ни в каком седле. Сейчас он стоял перед хохочущим Томичем, сняв тюбетейку, вытирал вспотевшую лысину.
Чего гогочешь, как гусак? наконец рассердился он. Зачем звал? Чья это машина во дворе?
А вот его, снова коротко хохотнув, указал Томич на Петросова. Не узнаешь?
Сабиров вгляделся в сидящего на супе человека.
О, аллах, неожиданно тонким голосом закричал он. Петрос! Сашка! Как ты здесь? он бросился к Александру Николаевичу, стал тискать его в объятиях, трясти обеими руками его руку. Почему меня обижаешь, почему мой дастархан стороной обходишь? Барана буду резать, плов делать...
Успокойся, Кудрат, примирительно сказал Петросов. Я сюда недавно приехал, и двух часов еще не прошло. Поговорить мне с вами обоими нужно. Присаживайся, выпей, закуси, а я между тем расскажу, в чем дело.
Рассказ полковника друзья выслушали с большим вниманием, почти не перебивая. Лишь иногда уточняли детали. Когда он закончил, долго молчали.
Неспроста тебе чайханщик о больнице намекнул, наконец сказал Томич. По всей видимости с нее нужно и начинать. Слушок здесь у нас прошел, что кое-кого там посадили. Подробностями я не интересовался, а вот тебе этим заняться следует.
А с Гильяном у тебя все равно ничего бы не вышло, добавил Сабиров. Знаю я тамошнюю публику. Теперь тебе туда и соваться нечего.
Мой совет, задумчиво продолжал Томич, таков: поезжай, как и наметил, в райцентр, где жил и работал убийца. Да поезжай не один. Как мне помнится, у нашего чересчур упитанного друга