Женская шелковая лента А что если это намек на некую Анфису? Ну, ту дамочку, в которую был без ума влюблен реципиент, если верить слухам. Может, он-то сразу бы понял, к чему лента Ну а Жебокрицкий тогда при чем? Может, потому что и на его земле уголь чуть ли не выходит сам из земли и просится в телегу?
Заказчик, допустим, есть. Получается, и мотив преступления имеется, вероятные исполнители в наличии. Пока всё сходится. Что же тогда говорит против моей версии? Только лишь понятие дворянской чести и достоинства, коими должен обладать господин вице-губернатор Кулагин. Так что, именно Кулагин становится моим подозреваемым.
Дядька Матвей, я похоже, что и догадываюсь, кто может быть поджигателем, сказал я, и крестный даже остановился, приготовившись внимательно меня слушать.
Обернувшись, чтобы точно более никто не слышал, я пересказал свои умозаключения. Когда я это сделал, Картамонов, вопреки моим ожиданиям, недолго сомневался. Вероятно, потому что он еще не столько помещик и дворянин, сколько казак со своим, не обделенным логикой мышлением.
Коли так, то нужно говорить с Андреем Макаровичем. Он сволота, конечно, еще та Но я помню, как даже с душегубцами-персами приходилось договариваться во время войны. Если уговор приведет к делу, то пусть так, проявил мудрость Матвей Иванович.
А я думал, что ты, дядька Матвей, расположен стрелять да саблей махать, а уже потом, коли будет с кем, разговоры вести, удивился я.
Война научит и стрелять, и договариваться, иначе никак, заметил Картамонов без всяких усмешек и присказок.
Это да, поддержал я крестного.
Что да? Сказал, будто бы на войне был. Эх, Алексей. А я так и не понял, чему ты можешь научить моих казаков, сказал Матвей, когда мы прибыли уже ко мне на спортивную площадку.
Я отправил своих людей патрулировать периметр поместья, ну а Картамонов все никак не хотел уходить. Я же не хотел его в очередной раз угощать, ведь без штофа не обойдётся. Нет, мне не жалко. Вопрос в другом, что уже присылала письмо Настасья Матвеевна, обвиняя меня, что ее папку спаиваю. К просьбам такой девицы нужно прислушиваться, а то, не ровен час, сама приедет.
Батюшка, как прошло-то? Я распереживалась вся! нам навстречу бежала та самая русская баба, что, если надо, так коня на себе в горящую избу втащит.
Дочка, ты какого рожна тут? Я же велел тебе оставаться дома! вот вроде бы и отчитывал дочь Матвей Иванович, но его тон был буквально наполнен любовью и лаской, что иных таким голосом хвалят.
Ты до того, что я будто к Алексею пришла? подбежав к нам, девушка зарделась, но одернула себя и решительно продолжила: Коли сговорена с Николаем Сергеевичем, так тому и быть.
Ты же моя курочка! прослезился Картамонов и полез обниматься с дочерью.
Она же выше его. Ну, да счастья Настасье!
Ну? А нынче же покажи, чему учить вздумал ученых! сказал Матвей Иванович, будто вызов бросил мне.
И что такого-эдакого показать? Причем из того, что удивит казака?
Ну, на ком показать? спросил я.
Вышел вперед самый рослый из всех бойцов Картамонова. Я усмехнулся, но не посчитал уроном чести взять себе в качестве манекена, может, и соперника, казака чуть помельче статями, вровень себе. Это при полном восстановлении моей физической формы можно тягаться и с бойцами в более тяжелой весовой категории, а пока что не стоит.
Что ты, казак, сделаешь, чтобы выбить меня? Вот бой, нет ножей, сабель, а нужно выжить, сформулировал я ситуацию.
Ну так в глаз дам али в зубы, можно вот сюда вбить, казак показал на солнечное сплетение.
А вот так после того, как боец перечислил, к слову, немало точек, удары в
которые могут выбить противника, начал и я свою науку.
То, что я показывал, называлось, ну или будет называться военно-прикладными ударными техниками. Суть всей системы заключалась в том, чтобы добиться максимальной эффективности в короткий промежуток времени при минимальном вложении сил. Начал я с того, что ударил казака в солнечное сплетение. Так, не удар, а хлопок. Но и этого оказалось достаточно, чтобы у соперника закружилась голова.
Если ударить чуть сильнее, он свалится. Но и так этот враг уже некоторое время будет неспособен драться. У вас будет десять или более секунд, чтобы с иными расправиться, поучал я.
Если сперва все присутствующие, даже Настасья, чуть сдерживали смех, мол, что может оболтус, воинскую науку не учивший, показать воинам то, когда я дважды повалил казака лишь через захват кисти, стали живо интересоваться. Вот вызвался другой казак, когда первого соперника осмеяли. Он взял меня в захват сзади и получил головой в нос, а после еще пяткой по голени.
Я перехватываю руку казака и завожу на болевой.
Эко лихо-то как. Батькины ухватки? Петр Никифорович такого не показывал даже мне. Вот же еще братом названным был, Царствия ему Небесного, сетовал Матвей Иванович.
Так что, есть чему мне учить казаков? спросил я, а бойцы пока что молчали.
Трудно признавать опытным бойцам, что и им есть чему поучиться.
Батька, дозволь походить да науку принять, коли все же господин Шабарин всё это дать сможет, попросил, как я понял, старший над «полушкадроном» Картамонова.