Все, нынче серьезно. Ты, Петро, обратился я к десятнику дружины. Сегодня все тренировки отменяем, вызывай всех мужиков, которые только способны постоять за себя и за других. Не только дружину, всех привлекаем. Организовываем усиленные караулы, посты, никого на территорию поместья не пускать, приказал я, потом немного задумался и решил добавить, чтобы объяснить положение: У господина Жебокрицкого кто-то ночью поджёг амбар с зерном, и мне о том известно. А он может подумать, что это сделали мы.
Простите, барин, а это сделали не мы? с хитрым прищуром спрашивал Петро.
Все больше этот большой человек осваивается рядом со мной и проявляет свой сметливый ум.
Нет! решительно ответил я. Кстати, и верно. Пошли кого-нибудь к Жебокрицкому, чтоб ему передали: поджог был сделан не нами, но, если он ещё что-нибудь сделает против меня или моего поместья, моих людей я сожгу и его дом, и его самого Нет лучше
про дом и его самого не говорить. Просто сообщить, что может случиться непредвиденное.
Сложное решение, конечно, стать на осадное положение в тот момент, когда ещё посевная не закончилась. Но безопасность для меня на первом месте. Нет, не столько я беспокоюсь о себе, сколько о том, что у Жебокрицкого может сорвать крышу, и тогда он развяжет междоусобную войну со смертями, взрывами, стрельбой, засадами и поджогами всего, что горит. Вот этого допустить никак нельзя. Резонанс будет. Случится расследование, и ещё неизвестно, на чью сторону встанет так называемое «местное правосудие». Врагов у меня в городе хватает. Кстати, о них Что-то молчат, не дергают.
Мог ли Кулагин прислать своих людей сжечь мой дом? Мог, но верится с трудом. Тем более, что в ходе расследования были опрошены станционные смотрители всех почтовых станций в округе, проверены гостиные дома в Луганске, Славяносербске. Не было подозрительных личностей. Всякие обретались в городках и на станциях, но моему описанию Тараса никто не соответствовал.
Вакула, берёшь свой десяток. У кого есть сабли и кто умеет ими владеть, также быстро вооружиться, и выдвигаемся на дорогу, что ведёт в усадьбу Жебокрицкого, продолжал приказывать я. Срочно сообщите о случившемся господину Картомонову, скажете ему, где меня найти.
Голову вдруг пронзила мысль, что, может быть, сегодняшний поджог дело рук моего крестного. Он немало кричал о том, что нужно сжечь Андрея Макаровича Жебокрицкого вместе с его домом. Я-то воспринимал эти воззвания как браваду, за которой не будет решительных действий. Но кто знает, не случилось ли здесь, как в той поговорке про мальчика, который постоянно кричал, что волки идут грызть овец? И в тот момент, когда и вправду так произошло, мальчику никто не поверил.
Бах! грохнул выстрел, когда не сильно спеша, конь-то мой уставший, я ехал к, так сказать, «дальней заставе».
Быстро за мной! выкрикнул я, хлестнув коня плеткой в бок.
На моей земле стояло более двадцати конных, при этом у них были ружья. У меня ружье было да два пистолета вот и всё огнестрельное оружие. Но нельзя показывать своего замешательства. Да и не было растерянности. Уж хотели бы убивать, так стреляли бы в нас. А эти ждут.
Почему вы на моей земле, еще и с оружием? выкрикнул я еще за метров тридцать до грозных незнакомых мужиков.
Вперед выехал человек, которого я узнал. Когда собирал сведения о Жебокрицком и его окружении, о Лавре Петровиче Зарипове пришлось также осведомиться. Он был для Жебокрицкого, как, наверное, Тарас для Кулагина. Вот только Зарипов дворянин, и мне непонятно, почему он терпит унижения от Жебокрицкого. Подслушанный в кабинете соседа-помещика разговор яркое доказательство, что Лавр не блюдет свою дворянскую честь.
Господин Шабарин, мы прибыли предупредить вас о том, что отныне вы сильно задолжали господину Андрею Макаровичу Жебокрицкому. Вам следует незамедлительно выплатить Лавр замялся.
Возможно, что его смутило мое поведение. Я перекинул правую ногу, принял вызывающий вид, сложа ногу на ногу в седле. А еще я усмехался. Так боязливые барчуки себя не ведут. А я помнил тот скепсис Лавра, что он высказывал своему хозяину в кабинете, что я, дескать, не способен ни на какой серьезный поступок.
Так сколько же денег хочет мой сосед за то, что чего я не делал? А вот ему нужно бы заплатить мне за дом, сказал я.
Ваш дом сожгли не мы! выкрикнул раздраженный Лавр.
Не верю! солгал я.
Я дворянин, я вам слово чести даю! возмутился Лавр Петрович.
Я не мог скрыть пренебрежения во взгляде, да и не хотел этого делать. Человек чести не мог позволить с собой так разговаривать Жебокрицкому.
Если мы продолжим разговор о доверии, то он ничем иным не кончится, кроме как дуэлью, сказал я.
Я прибыл не для того, чтобы с вами дуэлировать, между тем, если обстоятельства сложатся так, что без этого не обойтись, я к вашим услугам, сказал Зарипов.
Однако! Это неожиданно.
Теперь я посмотрел на него с недопониманием. Меня он не боится вызвать на дуэль, демонстрирует, что дворянская честь для него не пустой звук. Но почему же тогда разрешает унижать себя?
Мы отклонились от темы. Правильно ли я понял, что Андрей Макарович Жебокрицкий объявляет мне войну, при этом не считает нужным сделать это лично? решительным голосом спрашивал я.