Увы, Лев Давидович серьёзно подорвал своё здоровье. Врачи сейчас сражаются за его жизнь
Я понимающе кивнул.
Медицина творит чудеса. Но, если что-то произойдёт, нам будет очень не хватать Льва Революции.
Конечно. Это будет серьёзная потеря для страны. Но давайте не будем о плохом. Вы много сделали для страны, товарищ Быстров! Очень жаль, что работаете не в ГПУ Однако это легко исправить. Ну как пойдёте? Например, в мои замы, с надеждой спросил он.
Я покачал головой.
Спасибо за щедрое предложение! Увы, мой ответ нет.
Почему? удивился он. Вас что-то не устраивает?
Меня всё устраивает.
Тогда я решительно не понимаю вашего отказа Или вы переживаете из-за таких как он? Дерибас бросил взгляд на мёртвого Ягоду.
Нет, Терентий Дмитриевич. Причина моего отказа в другом. Когда-то я уже отвечал на такое предложение. Повторю мой ответ: я делаю то, что у меня получается лучше всего ловлю преступников. В других местах от меня пользы мало.
Он с сомнением посмотрел на меня, но отговаривать не стал.
Я услышал вас, товарищ Быстров. Тем не менее, моё предложение всё ещё в силе.
Как долго?
Шесть месяцев.
Откуда такой точный срок?
А вы не поняли?
Признаюсь, нет.
Столько времени мы с вами пробудем в городе, где каждый из нас займётся своим делом: я буду чистить здешнее ГПУ, ну а вас ждёт преступный мир Одессы. Всё очень запущено, товарищ Быстров. Без вас не обойтись.
Глава 13
За спиной Барышева висел плакат «Самогон яд», на нём был изображён в обнимку с здоровенным бутылём высотой в человеческий рост наполовину красный, наполовину зелёный забулдыга. Должно быть так художник видел процесс отравления организма алкоголем.
Я сидел в углу, поближе к натопленной печке. Тут было тепло и сухо, а главное никто не задавал вопросы, на часть
из которых у меня тупо не было ответов.
Иногда так хочется побыть одному и в тишине
Мысли унесли меня куда-то вперёд, в такие дали, куда я ещё никогда не заглядывал. Я внезапно нашёл врага из прошлой жизни, победил его и теперь где-то там замаячил горизонт за которым За которым что?
Ход истории изменился, Троцкого больше нет, скоро не станет Ленина, Ягода вернее тот, кто занял собой его тело, пал от моей руки. Всё это неизбежно повлечёт за собой перемены. Что-то к лучшему, что-то, обязательно, к худшему.
Вряд ли удастся избежать большой войны, слишком многие в ней заинтересованы, но есть крохотный шанс, что к ней мы подготовимся значительно лучше.
Эх, дай бог! Только бы снова не вмешались пресловутые «корректоры»
Дмитрий Михайлович перевернул последний лист, устало вздохнул и посмотрел на меня. Я встрепенулся, ожил и отклеился от нагретой стены.
Сейчас начнётся.
Ну что Григорий простите, Георгий Олегович Как будем жить теперь после этого? скосил он взгляд на документы Дерибаса.
Надеюсь, что дружно, Дмитрий Михайлович, убеждённо произнёс я.
А это возможно? удивился он.
Я не знал, но догадывался, что в нём сейчас говорила обида. И понять его можно: мы проворачивали операцию фактически за его спиной, не поставив в известность. А ведь это не хухры-мухры, а самый главный сыскарь губернии. Тут даже святой оскорбится, а святых в нашей непростой профессии нет. Мы просто учимся
И всё-таки, он в первую очередь опер, должен прекрасно понимать, а не устраивать разборки в нашем стеклянном доме.
Зависит от вас, твёрдо сказал я, пытаясь заразить его своей уверенностью.
Неужели? хмыкнул он.
Дмитрий Михайлович, поверьте это было вынужденным решением и его принимали там, наверху. Была б моя воля, я бы обязательно всё вам рассказал, сделал новую попытку оправдаться и успокоить его я.
Получилось, но не очень. Обиду он проглотил, вернее сделал вид, что проглотил, но какое-то время она будет жечь его изнутри, и это может повлиять на наши дальнейшие отношения. Мне, конечно, детей с ним не крестить, но долго или коротко (кто ж его знает?) придётся работать вместе, и это не та работа, при которой можно закрыть глаза на взаимную неприязнь. Рано или поздно всё обязательно проявится и даст о себе знать, причём даст знать больно.
Давайте на чистоту! попросил я.
То есть вы до сих пор мне врали? горько усмехнулся Барышев.
Я мысленно досчитал до трёх. Ох, как же нелегко порой бывает вести разговоры с умудрёнными жизненным опытом людьми. Они везде ищут подвох и не могут расслабиться даже на секунду.
Любой начальник, даже самый маленький, в первую очередь политик.
Не надо так! Ну пожалуйста!
А как прикажете поступить?
Будь вы на моём месте, вели бы себя точно так же. На карту было поставлено слишком много. Мы не имели права рисковать. Если по-прежнему злитесь на меня скажите прямо, я вас пойму
И что тогда?
Я пожал плечами.
Поговорю с Дерибасом, что-нибудь придумаю. Переведусь из Одессы назад в Москву. В конце концов, там мои товарищи, мой спецотдел
Барышев фыркнул.
Ошибаешься, Быстров! Я ценными кадрами не разбрасываюсь.
Я вопросительно поднял бровь. Надо же как его зацепило.
Он продолжил:
И коль тебя оставили под моим начальством до особого распоряжения даже не дёргайся! Будешь пахать вместе с нами! Тем более фронт работы широкий. И спрашивать я с тебя буду как с любого другого моего сотрудника.