В Бога и короля мать, это у вас золото? Вудворд не успел отпрянуть, и грязная лапа Шоукомба, высунувшись вперед, пощупала поблескивающий камзол. Вот это матерьяльчик,
блин! Мод, ты глянь! Он золото носит на себе, ты видала такое?
Старуха, чье лицо под длинными седыми волосами в отблесках огня напоминало потрескавшуюся глину, глянула через плечо и издала звук, который можно было счесть и изуродованной речью, и просто сопением. Потом снова вернулась к своей работе помешивать в котле и издавать звуки, которые звучали то как приказы девушке, то как неодобрение ей же.
Ну, блин, как птички! сказал Шоукомб, ухмыляясь во весь рот. Мэтью сравнил бы этот рот со свежим порезом от стекла. Золотая птица и черная птица, во зрелище! Он шумно отодвинул стул от ближайшего стола. Давайте садитесь, пусть крылышки да перышки отдохнут!
Вудворд, достоинство которого было оскорблено подобным поведением, сам отодвинул для себя стул и опустился на него со всем изяществом, которое мог собрать. Мэтью остался стоять и, глядя прямо в глаза Шоукомбу, произнес:
Ночной горшок.
А?
Кривая ухмылка так и застыла на физиономии Шоукомба.
Ночной горшок, твердо повторил молодой человек. В нашу комнату не поставили ночной горшок.
Ночной. Шоукомб глотнул как следует из кружки, и струйка рома потекла по подбородку. Ухмылка исчезла. Зрачки превратились в черные булавочные головки. Горшок. Ночной, значит, мать его, горшок, на фиг. А на хрена, по-вашему, лес тут? Если кто ж-желает посрать или поссать, идет прямо в лес, на фиг. И ж-жопу листьями вытирает. А теперь садитесь, а то ужин щас будет.
Мэтью остался стоять, только сердце у него забилось сильнее. Ощущалось повисшее между ним и хозяином напряжение, едкое, как сосновый дым. Жилы у Шоукомба на шее надулись, налились кровью. На лице читался откровенный и грубый вызов. Он подзадоривал Мэтью нанести удар, и как только удар будет нанесен, ответ, втрое более сильный, не задержится. Минута тянулась. Шоукомб ждал, каков будет следующий ход Мэтью.
Ну-ну, спокойно произнес Вудворд и потянул Мэтью за рукав. Садись.
Я считаю, что мы вполне заслуживаем горшка, настаивал Мэтью, не уступая в игре в гляделки. Или уж хотя бы ведра.
Молодой хозяин! Голос Шоукомба сочился деланной симпатией. Следовало бы вам понять, где вы находитесь. Тут никак не королевский дворец, да и страна тут не цивилизованная. Может, у вас там, в Чарльз-Тауне, присаживаются на всякие горшки, а у нас тут по-простому, за сараем. Уж как есть, так есть. И вообще, разве вы хотите, чтобы потом девушка за вами горшки мыла? Он поднял брови. Это ж не по-джентльменски!
Мэтью не ответил. Вудворд потянул его за рукав, считая, что стычка не стоит продолжения.
Мы сумеем обойтись, мистер Шоукомб, сказал Вудворд, когда Мэтью неохотно уступил и сел. Что можем мы ожидать на ужин сегодня вечером?
Бах!
Раздался хлопок, как пистолетный выстрел, и оба гостя подскочили на стульях. Они посмотрели в сторону очага, откуда донесся звук, и увидели старуху, держащую в руке здоровенный деревянный молоток.
Ветчины захотела! выдохнула она хрипло и гордо подняла вторую руку, два пальца которой зажали длинный хвост огромной бурой крысы, дергающейся в предсмертных судорогах.
Да выброси ты эту заразу! сказал Шоукомб.
Вудворд и Мэтью ждали, что она бросит крысу в котел, но старуха побрела к окну, отперла ставень и швырнула подыхающего грызуна в дождливую темь.
Открылась дверь, и на пороге появилась мокрая крыса другой породы, волоча за собой синий флаг ругательств. Абнер промок, с одежды и белой бороды капало, на сапоги налипли комья грязи.
Конец этому проклятому миру, вот что! объявил он, захлопнув и заперев дверь на щеколду. Смоет нас всех прямо!
Ты лошадей покормил, попоил?
Шоукомб до того велел Абнеру отвести лошадей и фургон путешественников под навес сарая и заняться заодно еще теми тремя, с просевшими спинами.
Ну, вроде.
Устроил на ночь? Если опять бросил тех кляч стоять под дождем, я тебе шкуру с задницы спущу!
Да в сарае они, мать их так, а если не веришь, так соси ты у жеребца!
Закрой пасть, пока я тебе ее не зашил! Пойди джентльменам рому принеси!
Ни хрена никуда не пойду! заверещал старик. Промок так, что прямо хоть плавай в шмотках!
Полагаю, я предпочел бы эль, сказал Вудворд, вспоминая, как уже попробовал ром Шоукомба и чуть язык не сжег. Или чай, если у вас есть.
И мне то же самое, произнес Мэтью.
Слышал, что джентльмены сказали? заорал Шоукомб на своего злополучного дядю. Тащи сюда эль! Лучший, что есть в доме! Шевелись, я сказал!
Он с угрозой сделал два шага к старику, поднимая кружку, будто собираясь короновать ею Абнера, и при этом заплескал
вонючей жидкостью своих гостей. Мэтью мрачно глянул на Вудворда, но тот лишь покачал головой, наблюдая недостойный комизм положения. Промокший дух Абнера сник перед гневом его племянника, и старик понесся в кладовую, однако успел оставить в кильватере злобное полувсхлипывающее проклятие.
Тут кое-кто забыл, кто в этом доме хозяин! Шоукомб выдернул стул и сел к ним за стол без приглашения. Надо мне посочувствовать, джентльмены! Куда ни гляну, всюду вижу полоумного!