Уволю, шипит директор.
А меня-то за что? Я ж вам сразу сказал, парень неуправляемый.
Дурное предчувствие, погнавшее меня ему навстречу, заставляет прекратить поток препирательств и четко спросить;
Куда он?
Антонов разводит руками и выдает:
Сказал, что у него мать кислотой облили.
Мне перестает хватать воздуха. Я ослабляю галстук на шее и замечаю, что к нам присоединился Саркисян. Который явно слышал слова тренера.
Поехали, Владислав Сергеевич, хорошо хоть ему растолковывать ничего не надо.
Садимся в одну машину.
Вот так вот, Владик, пока ты нянчился с раненой гордостью, жизнь решила вопрос кардинально. Ты, видно, запамятовал, упиваясь сытостью она это умеет делать очень хорошо.
Только бы все обошлось. Сейчас неважными, даже нелепыми выглядят мои разборки с Олесей по поводу ребенка. Хоть десятерых пускай рожает. Лишь бы жива осталась. Лишь бы не пострадала.
Кто это мог сделать, я не сомневаюсь. Перед глазами у меня взбешеное лицо ее бывшего мужа. А я-то о чем думал? Почему не предположил, что он вернется? Почему не оставил там людей?
Или Олеся права была, и она для меня не важна? Это просто желание что-то доказать...
Тогда почему сердце так болит? И вдохнуть невозможно?
Тимур, у тебя телефон Матвея есть? Звони ему.
Нужно узнать, что именно случилось.
Саркисян пробует дозвониться, но безрезультатно.
Чей отдел полиции? Звони туда.
Связавшись с нужными людьми, начбез выясняет, что Белов пытался облить Олесю серной кислотой, но вмешались прохожие. И он облился сам. Олесю на скорой повезли в больницу. Вроде бы на нее не попал.
Тимур...
Да, понял я уже... останавливает меня и договаривается, чтобы ее отвезли в частную клинику.
Мы меняем маршрут, приезжаем в больницу практически одновременно со скорой.
Оказывается, что кислота на Олесю и правда не попала, но у нее сильнейший шок и угроза прерывания беременности.
Ну вот он твой шанс избавиться от нежеланного наследника. Пока суть да дело, несговорчивой мадаме сделают чистку, роняет Саркисян.
Дурак, что ли? отвечаю я, не понимая, зачем он это говорит.
А еще руки чешутся дать ему в морду.
Я это к тому, дорогой Владислав Баринович, что нужно ценить и беречь то, что судьба дает. Она не всегда такая добрая. Я думал, что ты в курсе.
Ругаться не хочется. Вся ситуация будто последние силы высосала.
Тимур! Давай ты обойдешься без нотаций.
Ему перезванивает Матвей, Саркисян сообшает адрес клиники.
Приедет? спрашиваю, чтобы что-то сказать.
Понятно же, что приедет.
Да.
К нам выходит врач и отчитывается кровотечения нет, спазмолитики ввели, успокоительное будет дейстаовать пять-шесть часов. Говорит, что пока нельзя беспокоить. Становится легче. С ней все в порядке и через семь месяцев она мне родит здорового карапуза. И ко мне переедет. Куда теперь денется? Разве я ее отпущу?
Хочешь, домой езжай, предлагаю начбезу.
Нет, с тобой посижу. Пока опять что-нибудь не случилось, и через паузу добавляет, С чего бывшего мужа понесло?
Во мне вновь скребется осознание собственной глупости.
Он результаты узи увидел. И ему это сильно не понравилось. Я его немного помял у них во дворе. Но насколько сильно не понравилось, извини, не сообразил.
Стареешь, заметил собеседник, Хорошо, что обошлось. А то сам бы себя сожрал потом.
Все-таки он знает меня чересчур хорошо.
Матвей появляется спустя какое-то время. Девушка цепляется за его руку и украдкой вытирает слезы.
Приближаются к нам, сидящим возле палаты.
Как она? голос звучит у парня глухо.
Сам бледный и как будто накинувший
лет десять.
Хотя... После такого-то...
Нормально. Не пострадала. Накололи уколами. Проспит еще несколько часов. Врачи сказали, не будить, отвечаю на вопрос.
Отец? это уже Тимур спрашивает.
На лице Матвея ничего не отражается, когда он отвечает:
Мертв.
Ты, если хочешь, домой езжай. Мы позвоним, снова обращается к нему Тимур.
Он смеряет нас скептическим взглядом:
Я подожду.
Матвей и девушка садятся недалеко от нас. Она кладет голову ему на плечо и доверчиво жмется. Как это, когда тебе так доверяют?
Разбираю, хоть она и говорит негромко:
Все хорошо будет, Матвей.
Он откидывается на стену, прикрывает глаза и притягивает ее к себе за плечи.
Будет, Поль, будет. Как иначе?
Что этот мальчишка в свои семнадцать лет знает о жизни такого, чего я не знаю в сорок?
Артем Холодов
Вчера все сорвалось. Но меня это не сильно расстроило. Я придумал кое-что поинтересней. Белову должно понравиться.
Отец не ночевал дома. Хотя это бывает часто. Либо в командировке по работе, либо у очередной подружки. Предупреждать меня в его привычки не входит, звонить ему я не люблю. Поэтому я могу неделями не знать, где он и что с ним. Меня это не напрягает.
Уже.
Напротив, дает так необходимую свободу и освобождает от переодических скандалов. Наши жизни это прямые, которые пересекаются лишь тогда, когда такое желание возникает у самого Владислава Сергеевича. Но все чаще ловлю себя на мысли, что было бы лучше, если бы не возникало. Зачем он меня вообще оставил? А не сдал в детдом? Гордыня не позволила? Как это он, и с чем-то или кем-то не справился?
Учитывая, что родитель пропал без вести, звоню в офис. Но пропажа и там не обнаруживается. И Саркисяна тоже нет на месте.