Все это не могло не вызывать у южан раздражения и даже ожесточения. Южная кровь вскипала от этих казавшихся им несправедливыми претензий, и порой южане даже забывали о вежливости, совершенно обязательной для каждого джентльмена. В 1855 году сенатор из Южной Каролины самого активного из южных штатов избил тростью своего коллегу, сенатора из Массачусетса, выступившего со страстной обличительной речью против рабства. Действовал он при этом так энергично, что переломал не только кости «ненавистного янки», но и собственную трость. Этот «подвиг» вызвал на Юге горячее одобрение: сенатор был буквально засыпан поздравлениями и подарками,
в основном тростями, на одной из которых была выгравирована надпись «Врежь ему еще раз!».
Аболюционисты, по крайней мере самые фанатичные и непримиримые из них, также были готовы прибегнуть к насилию. В 1859 году о себе напомнил уже знакомый нам Джон Браун. С горсткой людей, состоявшей из таких же одержимых фанатиков, как и он сам, этот воинствующий аболюционист попытался захватить федеральный арсенал в Харперс-Ферри на реке Потомак, штат Вирджиния, с тем, чтобы, завладев оружием, поднять восстание рабов. Попытка была чистым безумием и с самого начала с треском провалилась [17] Чернокожее население Юга и не помышляло о бунте, а отряд Джона Брауна был слишком мал, чтобы добиться хотя бы намека на успех. Федеральные власти быстро покончили с неудавшимся мятежом, направив туда отряд морских пехотинцев во главе с полковником Робертом Э. Ли. Джон Браун был осужден штатом Вирджиния за измену и приговорен к повешению. Однако на Севере его дело встретило у многих сочувствие, и знаменитая песня «Тело Джона Брауна» быстро стала там популярной.
Вылазка Джона Брауна вызвала на Юге тревогу и беспокойство. Все чаще стали звучать голоса, утверждавшие, что если дело и дальше пойдет так, то южным штатам в составе Союза делать нечего. Правда, существовала одна «маленькая» проблема: экономически Юг очень сильно зависел от импорта товаров с Севера.
Как писал один житель Юга, «начиная от погремушки, которой няня услаждает ухо ребенка, рожденного на Юге, до савана, покрывающего хладное тело покойника, все приходит к нам с Севера. Мы встаем с простыней, сотканных на северных станках, и подушек, набитых северными перьями, чтобы помыться в тазах, сделанных на Севере, вытереть свои бороды северными полотенцами и одеться в платье, сделанное на ткацких станках Севера; мы едим с северных тарелок и блюд, наши комнаты подметаются северными метлами, наши сады окапываются северными лопатами, а наши хлеба замешиваются на поддонах или блюдах из северного дерева или жести; и даже сами дрова, которыми питается огонь в наших каминах, рубятся северными топорами, насаженными на топорища из гикори, привезенного из Коннектикута или Нью-Йорка».
Однако теоретики-экономисты Юга надеялись обойти это затруднение. Во-первых, разорвав политические связи со штатами Севера, они не собиралась разрывать связи экономические [18], во-вторых, дефицит импорта с Севера можно было покрыть за счет импорта из Европы, с которой Юг поддерживал самые оживленные торговые отношения, наконец, в-третьих, на Юге всерьез подумывали о создании собственной индустриальной экономики.
Впрочем, пока у власти оставался вполне лояльный к делу Юга президент-демократ Бьюкенен, южане не собирались выходить из состава США. Втайне они рассчитывали, что так будет продолжаться долго, достаточно долго, чтобы Юг успел экономически подготовиться к сецессии (отделению от Союза), но, увы, господство демократической партии оказалось недолговечным.
Избирательная кампания выявила серьезные противоречия среди демократов (все те же противоречия между Севером и Югом) настолько серьезные, что им не удалось избежать раскола и выдвинуть на выборы единого кандидата. Республиканская партия тоже не была монолитом, но в отличие от своих оппонентов она смогла преодолеть разногласия и благодаря этому выиграла президентскую кампанию. Ее кандидатом на выборах 1860 года был 50-летний адвокат из Иллинойса, высокий, скорее даже долговязый человек, не лишенный обаяния и чувства юмора, за которыми скрывались глубоким ум, недюжинная сила воли и качества прирожденного лидера. Его звали Авраам Линкольн.
На Юге победа республиканцев произвела эффект разорвавшейся бомбы. Не то чтобы Линкольн был истовым [19] аболюционистом. Напротив, стремясь предотвратить раскол страны, он везде и всюду заявлял, что не собирается посягать на «собственность» своих южных сограждан.
Просто потеря Югом последнего опорного пункта в федеральном центре, а именно демократического президента, означала почти полное превосходство Севера как в политике, так и в экономике. Дальнейшее пребывание южан в Союзе, как считали они сами, было бесперспективным.
В Южной Каролине, где антисеверные настроения были особенно