Документация с юга СССР предоставляет лишь эпизод из широкого и продолжительного участия отрядов Полиции Порядка в массовых расстрелах евреев, но не содержит в себе деталей. Документация об операции на севере прямо противоположна здесь не ясен размах и черты, но мы имеем одно невероятно яркое описание операции Полицейского Батальона 11, дислоцированного с начала июля 1941-го в районе Ковно [Kaunas]. Его третья рота «охраняла» местное гетто.56 В середине октября командира батальона с двумя ротами Батальона 11 и двумя ротами вспомогательной литовской полиции послали в Минск. Офицеры 707 Дивизии Безопасности дали полицейским их первое задание (впоследствии те заявляли, что это было их первое задание из двух): казнить всех евреев в деревне Смолевичи [Смалявічы] к востоку от Минска, в качестве предупредительного удара и предостережения всему гражданскому населению не помогать партизанам. Командир батальона утверждал, что протестовал, но офицеры дивизии и её командир сказали ему, что полиция будет лишь предоставлять кордон, а расстрелы оставит литовцам. Резня в Смолевичах была проведена как и приказывалось.
В конце октября две роты Полиции Порядка и их литовские вспомогательные подразделения получили приказ от армии на ликвидацию всех евреев в Слуцке [Слуцак], к югу от Минска, в городе с населением около 12 000, треть евреи. И снова такая мера преподносилась как средство устрашения для защиты немецких войск. Глава гражданской администрации рапортовал своему начальнику Вильгельму Кубе в Минске о произошедшем в Слуцке 27 октября:
Слуцк, 30 октября 1941
Региональный Комиссар Слуцка
Кому: Генеральному Комиссару в Минске
Тема: Еврейский вопрос
В дополнение к моему докладу по телефону 27 октября 1941 г., я прилагаю следующее в письме:
Утром 27 октября около 8 часов прибыл старший лейтенант Полицейского Батальона 11 из Ковно (Литва). Он представился как адъютант командующего батальоном Полиции Безопасности (sic!). Старший лейтенант объявил, что согласно приказу, полицейский батальон обязан за два дня осуществить ликвидацию всех евреев Слуцка; что приближается командующий батальона с четырьмя ротами, две из которых литовские вспомогательные; а приступить к исполнению требуется немедленно. Я ответил старшему лейтенанту, что как бы то ни было, но я сначала должен обсудить это с командующим. Примерно через полчаса полицейский батальон прибыл в Слуцк. Как я и запрашивал, разговор с командующим случился незамедлительно по его прибытии. Я объяснил ему, что едва ли возможно выполнить подобный приказ без предварительной подготовки, потому как все евреи уже были посланы на работы и возникнет ужасная путаница. Ему следовало дать предупреждение как минимум за день. Затем я попросил его отложить выполнение на один день. Он, однако, отверг моё предложение, заметив, что ему необходимо провести подобные операции во множестве городов и на работу в Слуцке есть только два дня, к концу которых тот должен быть абсолютно свободен от евреев. Я незамедлительно подал резкий протест, в котором подчеркнул, что ликвидация евреев не может производиться сдуру. Большая часть оставшихся в городе евреев состояла из ремесленников и их семей, нельзя так просто отказаться от их услуг они необходимы для поддержки экономики. Далее я заметил, что белорусские ремесленники, были, по-простому говоря, абсолютно недоступны; следовательно, если убрать евреев, все жизненно необходимые предприятия парализует одним ударом. В заключение нашего разговора я упомянул, что ремесленники и специалисты, насколько они были незаменимы, имели на руках документы, свидетельствующие об их работе в мастерских. Мы пришли
к соглашению, по которому все евреи в городе, особенно ремесленники и их семьи, которых я тоже не хотел отправлять на ликвидацию, прежде всего должны быть доставлены в гетто для сортировки . Провести сортировку были авторизованы два моих представителя. Командующий не противился моей позиции, поэтому я поверил, что операция пройдёт согласно уговору.
Проблемы проявились всего через пару часов. Мне стало известно, что командир не следует нашему уговору. Вопреки ему, с заводов и мастерских забирали всех евреев без исключений. Часть из них мне удалось отобрать в гетто, но большинство просто грузили в грузовики и без промедлений ликвидировали за чертой города. После полудня жалобы начали поступать из мастерских они не были способны продолжать работу без еврейских ремесленников. Командующий уже уехал в Барановичи [Баранавічы], так что после долгих поисков я связался с заместителем капитаном, и потребовал немедленно остановить происходящее, потому как мои инструкции нарушались, а урон экономике ни к чему хорошему не приведёт. Капитан был просто поражён моей позицией и объяснил, что получил приказ от командующего освободить город от евреев, не делая никаких исключений; чистка основывается на политических причинах и не имеет ничего общего с экономическими. Благодаря моим активным вмешательствам, он всё же остановил операцию ближе к вечеру.
Что ещё меня беспокоит к своему глубочайшему сожалению я должен подчеркнуть так это то, что происходящее граничит с садизмом. Во время чистки город представлял собой страшную картину. С неописуемой жестокостью немецкие полицейские, но особенно литовские, вытаскивали евреев и белорусов из жилищ и гнали толпой. По всему городу слышалась стрельба, на некоторых улицах лежали кучи трупов евреев. Белорусам с трудом удавалось не впутываться в эту ситуацию. Помимо жестокого, пугающего, варварского обращения с евреями прямо у них на глазах, белорусы и сами попадали под удары жезлов и дубинок. Нельзя назвать это еврейским делом, больше похоже на революцию. Весь день я со своими представителями пытались спасти то, что ещё можно было спасти. Неоднократно мне приходилось выдворять немецкую и литовскую полицию из мастерских буквально под дулом револьвера. Мои жандармы занимались тем же, но из-за происходящей дикости на улице часто им приходилось прятаться, чтобы самим не попасть под пули. Все происходящее было более чем ужасным. Во второй половине дня на улицах осталось много конных повозок без возничих, поэтому я приказал администрации разобраться с ними. Оказалось, что это были еврейские повозки, прикреплённые к армии для транспортировки амуниции. Евреев просто сняли с них, бросив повозки на улице.