До вступления в Полицейский Резервный Батальон 101 Волауф испытал несколько серьёзных проблем в своей карьере. В апреле 1940-го его посылали в Норвегию вместе с Полицейским Батальоном 105, но его командующий потребовал его отзыва. Тот отмечал,
что Волауф был энергичным и умным, но недисциплинированным и с большѝм самомнением.268 Дома в Гамбурге следующий командир Волауфа оценил его как человека без интереса к службе на домашнем фронте и требовавшим постоянного наблюдения.269 В этот момент весной 1941-го, когда тот только вернулся из Лодзе, Волауфа назначили в Полицейский Резервный Батальон 101, и его профессиональная удача резко переменилась. Всего через несколько месяце новый командир батальона Трапп рекомендовал Волауфа к повышению и к командованию ротой. Трапп писал: Волауф человек с военной выправкой, энергичный, полный жизни и обладает качествами лидера. К тому же он старался действовать согласно принципам национал-социализма и инструктировал своих людей соответственно. Он был «готов в любое время и не сдерживаясь выступить за национал-социалистическое государство».270 Волауфа повысили до капитана, он принял командование первой ротой и стал заместителем командующего Траппа.
Людям Волауф казался претенциозным. Один полицейский помнил, как тот ездил в машине стоя будто генерал. Другой, что его пренебрежительно называли «маленький Роммель».271 Старший секретарь272 первой роты упоминал его энергичность, решительность в командовании и способность выполнять поставленные задачи.273 Его более сдержанный командир взвода лейтенант Бухман описывал его как не очень ярого антисемита и более «прямого и искреннего» человека, чем лейтенант Гнаде (стоит признать, не очень высокий стандарт для сравнения). Он был офицером, серьёзно относившимся к своим обязанностям, но прежде всего он был молодым человеком, и женихом, поглощённым романом.274
Внезапная отправка Полицейского Батальона 101 в Польшу застала Волауфа врасплох, расстроив планы на свадьбу 22 июня. Только прибыв в Билгорай, он сразу же начал умолять Траппа позволить ему на время вернуться в Гамбург на свадьбу к его беременной девушке. Трапп поначалу отказывался, но затем всё же дал ему специальный отпуск. Волауф женился 29 июня, а в Польшу вернулся как раз к Юзефуву. Когда его рота расположилась в Радзине, Волауф устроил себе визит своей невесты и медовый месяц.275
Как предположил Бухман, Волауф привёл с собой невесту на депортацию в Мендзыжец, потому что не мог расстаться с ней в расцвете их медового месяца. С другой стороны, претенциозный и самодовольный капитан мог пытаться впечатлить невесту, показав ей как он управляет жизнью и смертью польских евреев. Люди явно думали второе их реакцией было единогласное возмущение и негодование тем, что женщина становилась свидетелем их ужасной деятельности.276 Члены первой роты, если не их капитан, всё ещё могли испытывать стыд.
Операция уже шла полным ходом, когда конвой с большей частью первой роты, Волауфом и его невестой прибыл в Мендзыжец, менее чем в тридцати километрах к северу от Радзиня. Хиви и Полиция Безопасности производила сбор евреев, раздавались крики и выстрелы. Его люди остались ждать, пока Волауф пошёл получать инструкции. Он вернулся спустя двадцать или тридцать минут и раздал приказы роте часть людей отправилась на внешний кордон, но большинству было приказано присоединиться к Хиви в зачистке. По обыкновению был отдан приказ расстрела любого пытавшегося сбежать, а также больного, старого или немощного, неспособного к маршу до железнодорожной станции за чертой города.277
Пока люди ждали возвращения Волауфа, им встретился офицер Полиции Безопасности. Уже пьяный, несмотря на раннее время.278 Скоро стало ясно, что пьяны и Хиви.279 Они стреляли так часто и так бездумно, что полицейским периодически приходилось искать укрытие, чтобы не попасть под пули.280 Полицейский «видел трупы застреленных евреев везде на улицах и в домах».281
Подгоняемые Хиви и полицейскими, евреи тысячами загонялись на рынок, где их принудили сидеть не двигаясь и запретили вставать на ноги. Проведя так часы под жарким августовским солнцем многие люди теряли сознание и падали. Более того, избивания и стрельба продолжались и на рынке.282 Фрау Волауф, сняв военное пальто как стало теплее, в своём наряде была хорошо заметна она наблюдала за происходящим с близкого расстояния.283
Около двух часов дня внешний кордон вызвали на рынок, и спустя час или два начался марш к железнодорожной станции. Все силы Хиви и полиции были заняты конвоированием евреев. И вновь стрельба была обычным делом. Кто не мог больше идти, тех расстреливали и оставляли лежать на обочине. Она была устелена телами.284
Один финальный ужас ожидал в конце, когда предстояла погрузка в поезда. Пока Хиви и Полиция Безопасности запихивали от 120 до 140 евреев в каждый вагон, полицейские занимались
охраной и наблюдали. Как вспоминал один:
«Когда что-то не получалось, они использовали оружие и стеки285 . Погрузка была просто пугающей. От этих людей раздавались неземные крики, десять или двадцать вагонов грузили одновременно. Весь грузовой поезд был страшно длинным нельзя было обозреть его целиком. Может пятьдесят или шестьдесят вагонов, может больше. После погрузки двери заколотили и забили гвоздями».286