Как встречаешь без меня рассвет?
Почему всё сложным оказалось?
Расскажи, а ты вообще любил?
Или, может, просто показалось?
aksigam
Не припомню, чтобы так переживал даже перед самыми важными играми.
Чувствую себя заключенным, виновным по всем предъявленным обвинителем статьям, но отчаянно жаждущим помилования.
Всеми правдами и неправдами я ускользаю с работы пораньше, чтобы заехать в магазин и купить Марусе букет.
Понимаю, что она вполне может меня им отхлестать
до крови, но готов вытерпеть всё. Лишь бы получить второй шанс.
Пока иду к выходу из торгового центра, замечаю в витрине одного из ювелирных бутиков интересный комплект.
Элегантный дизайн и голубые камни, как раз под цвет любимых глаз.
Покупаю, не раздумывая. Хотя даже не знаю, примет ли бывшая жена этот подарок. Но не купить не могу.
Приезжаю в кафе на пятнадцать минут раньше и занимаю наш столик. Он расположен очень удобно, чуть в отдалении от остальных и как бы в небольшой нише.
Никаких чужих ушей и глаз. Полное уединение.
И чудесный вид за окном. Куда же без этого.
Маша опаздывает, но я сижу и жду. Заказываю чашку кофе и смотрю в окно, погрузившись в свои мысли.
Прогоняю в голове те слова, что хочу ей сказать. Так, чтобы она поняла и приняла мои объяснения.
Время тянется безбожно медленно, а мои нервы словно на кулак наматываются. Ожидание становится мучительной пыткой.
Но вот звякает колокольчик, и Маша появляется в зале. Я сижу так, что сразу ее замечаю.
Красивая такая.
Волшебная. Нереальная. Единственная и неповторимая.
Собранные на затылке светлые волосы, темные брюки, зеленая блузка и жакет, идеально подчеркивающие фигуру.
Глаз оторвать невозможно.
Привет, говорю хрипло, когда Машка присаживается напротив.
Привет, выдыхает она.
Это тебе, указываю на лежащий на подоконнике букет.
Машка смотрит на него лишь мельком, а потом качает головой, отчего сердце в груди тревожно сжимается.
Не стоило, Арс. Правда не стоило.
Заказывать что-нибудь будете? спрашивает подошедшая официантка.
Латте с двойным карамельным сиропом. Это все.
Хорошо.
Чувствую неладное. Всеми фибрами души ощущаю, что Маруська от меня ускользает. Лицо отстраненное, безэмоциональное.
Словно маску на себя надела.
Мне это пиздец как не нравится. Поэтому я тороплюсь начать разговор. Извиняюсь за свое поведение, выговариваю все, что лежит на душе.
Пытаюсь объяснить, как она мне дорога. Что никого, кроме нее, в моей жизни больше не будет.
Я не вру тебе, Маш. Наш развод был самой большой ошибкой в моей жизни. Это словно помутнение какое-то. Я хотел бы всё изменить, вернуться в прошлое и всё исправить, но
Про роль отца в этой заварушке я умолчал. В конце концов, решение о разводе принял я, а не он. И вся вина лежит на мне.
Я мог послать батю к чертям тогда, но пошел у него на поводу как осел на веревочке. И перекладывать на него вину будет совсем уж ребяческим поступком.
Ладно, допустим, ты и правда жалеешь. Маруська вздыхает и смотрит на меня своими голубыми глазищами. Словно душу из меня ими вынимает. В какой-то мере я тебя понять могу. А теперь посмотри на все моими глазами.
Маш, я не совсем понимаю.
Шесть лет прошло после нашего развода, Арс. Шесть. Три из которых ты развлекался с другими женщинами. Не думаю, что ты мучился угрызениями совести во время секса или после.
Маш. С ними было совсем не то
Просто физиология, да? Машка невесело усмехается. Нет, Харламов. Не все можно списать на физиологию. Ты говоришь, что тебе больно видеть меня с Некрасовым? А мне больно было видеть вереницу твоих подружек на страницах журналов. Да, я понимаю, ты имел полное право сношать кого угодно, как и где угодно, мы ведь были в разводе. Но боль-то это не снимает, понимаешь? У меня сердце захлебывалось слезами каждый раз, когда я видела тебя с очередной пассией. Но я пережила все эти болезненные всплески, переболела, склеила себя и настроилась на новую жизнь. И тут ты со своими сожалениями появился. Еще бы через лет двадцать пришел с такими претензиями. Вообще было бы чудесно.
Маша продолжала говорить, говорить, говорить. И чем дольше она говорила, тем большим дерьмом я себя чувствовал.
Кажется, впервые я понял и ощутил на себе ее боль. Каждое ее слово рикошетило по мне, вызывая болезненные спазмы.
Да и на лице все прекрасно читалось. Напускное безразличие исчезло, и я увидел весь спектр негативных эмоций на любимом лице.
И этими эмоциями Маруська щедро делилась со мной. Выплескивала их мне на голову, а словами просто наотмашь била.
Когда она, наконец, выдохлась и замолчала, я почувствовал себя полным уродом.
Если так судить, я и правда должен ее десятой дорогой обходить. Потому что не заслуживаю того, чтобы быть рядом.
Но как быть с сердцем, которое рвется навстречу к ней? Которое хочет обнять, прижать к себе и залечить нанесенные раны.
Я не забывал тебя, Маша, слова из меня вырываются сами собой. Говорю же, был слепым идиотом. Оторвал тебя от себя с кровью, не сознавая, что делаю. Со всеми остальными я лишь пытался
забыться, но не смог. Сам не понимал, не видел, но ты все это время жила в моей душе. И после этой чертовой аварии я вспоминал тебя каждый прожитый день. Тебя вспоминал, Маш, а не этих пустых кукол. О тебе думал, когда учился заново держать в руках ложку и учился ходить. О тебе, Марусь