А Маша казалась такой реальной, живой, настоящей, что любой начал бы сомневаться в своем рассудке.
Вот и я усомнился. Поэтому начал звать ее, чтобы убедиться, что она не пострадала.
Но Машка не отзывалась, она просто смотрела на меня с болью и отчаянием в глазах, и плакала навзрыд.
Не знаю, как у меня получилось, но я все же смог приподнять руку. Я потянулся к Маше, почти дотронулся до кончиков ее пальцев, почти смог уловить их тепло
Но в тот самый момент, когда я почти дотянулся до хрупкой ладошки, мир для меня померк
***
Пришел в себя я уже в движущейся машине скорой помощи. Надо мной усиленно суетились медики: осматривали мое тело, проверяли реакции, что-то вкалывали.
Они о чем-то переговаривались, но заторможенный мозг не успевал переводить.
Над самым ухом что-то пиликало и пищало.
Это же он, да? Тот русский хоккеист, которого не так давно купили Быки? с запозданием, но до меня начало доходить, о чем говорили врачи.
Судя по документам, да. раздался второй мужской голос. Эх, как его так угораздило? Только же матч недавно смотрели. Хорош был, чертяка. Такие шайбы клал. Жаль парня, такой талант был.
Да он же еще не умер, Эл. Хорош причитать, возмутилась женщина.
С такими травмами, боюсь, живым не довезем, сокрушенно заметил некто Эл. Он же весь переломанный. Руки, ноги, месиво вместо колена. И легкое пробито однозначно, кровотечение внутреннее. Черепно-мозговая тяжелая, сами видите. Про кровопотерю уж молчу.
Ты лучше за показателями следи, вмешался первый мужчина, на бейдже которого было написано Венсан. Амели, еще обезболивающих.
О, смотрите, в сознание даже пришел. И показатели выровнялись.
Все трое снова надо мной склонились, опять начали расспрашивать.
Я же не мог различить их лиц, как и ответить на задаваемые вопросы, зато прекрасно видел Машу, сидящую в самом углу.
Она уже не плакала, лишь беззвучно шевелила губами.
«Не смей умирать» вот что я по ним прочитал.
Маша, тихо прохрипел я из-под маски, закрывающей лицо. Машенька Не уходи
Что он говорит?
Зовет кого-то, похоже.
Галлюцинации, это плохо. нахмурился Венсан. Состояние ухудшается. Третья степень смешанного шока. Скоро начнется агония. Бен, давление?
Снова падает. 80, уже 70, 60 Пульс нитевидный, слабый.
Амели, готовь адреналин и дефибриллятор, живо!
«Маша, не уходи» шепчу беззвучно, ощущая, как сознание начинает затягивать тьма. Та тьма, из которой уже не будет выхода.
«Не уходи, пожалуйста,» продолжаю шевелить губами, но все бесполезно. Фигурка бывшей жены исчезает, как туман с восходом солнца.
А тьма наваливается на меня и
тащит на самое дно. И только откуда-то сверху доносятся странные крики.
Давление не определяется! Пульс не прощупывается! Фибрилляция желудочков!
Ами, дефибриллятор! 200, разряд!
Нет реакции
Еще 200, разряд!
Нет реакции
300! Разряд!
Нет реакции
Бен, интубируй, живо! Адреналин! Ждем 360, Разряд!
Ничего
Венсан, хватит Пять минут прошло. Оставь. Его не вытащить. Время смерти
Ну уж нет! Сегодня никто у меня не умрет! Еще адреналин! 360!
Вен
Разряд, я сказал
Есть! Есть отклик, появился ритм, по пока слабый
Отлично, продолжаем!!! Мы его вытянем, или пусть меня гром поразит!
Глава 20
Сначала было стойкое ощущение, что я попал в трясину, из которой пытаюсь выбраться. Но в ответ на каждый мой рывок меня лишь сильнее засасывало.
Пару раз я будто бы даже уходил с головой в эту трясину, но каждый раз меня вытягивало наружу какой-то неимоверной силой
Не знаю, сколько по времени это длилось, но постепенно тиски трясины начали ослабевать, и я начал подниматься вверх.
Куда именно вверх? Понятия не имел.
Я не знал, где именно нахожусь, не ощущал собственного тела, да и вообще ничего не ощущал.
Были только чувство парения и безграничная темнота.
А вот потом. Тьму, плотно окутавшую меня, начали прорезать ослепительно яркие вспышки света.
Постепенно этих вспышек становилось всё больше, и тьма начала отступать. А уже потом появилось и остальное: звуки и тактильные ощущения.
Пока еще смутные, но они всё-таки были.
Я ощущал осторожные прикосновения к своему лицу, чей-то ласковый голос, явно обращающийся ко мне.
Он был мне до боли знаком, но точно распознать говорившего я не мог. Знал я только одно: от звуков этого голоса мне становилось легче.
Появлялась уверенность в том, что всё будет хорошо.
***
Мама? зрение было нечетким, перед глазами всё плыло, но лицо матери я распознать сумел. Ты здесь?
Сенечка, мальчик мой, мама склонилась надо мной, прижав ладонь к губам. Несмотря на расфокусированное зрение, я видел, что она дрожит. Конечно, я здесь. Где же мне еще быть?
Что со мной? эти три слова дались мне с неимоверным трудом. Язык распух и еле ворочался во рту, а губы жутко потрескались.
Я был полностью дезориентирован и не понимал, что происходит. Силился вспомнить, что произошло, но никак не выходило.
Сейчас, мой хороший, мама смочила влажной губкой мои пересохшие губы и вроде бы нажала какую-то кнопку, вмонтированную в стойку кровати. Ты попал в аварию, милый. Очень тяжелую аварию. Но теперь всё будет хорошо. Врачи сказали, что если ты придешь в себя, значит, кризис миновал. Сейчас придет врач, тебя осмотрят. Потерпи немного.