Прочитав написанное, Уильям, кажется, перестал дышать. Голос посетителя превратился в совиное уханье и звучал где-то далеко-далеко. Врач стоял неподвижно, не отрывая глаз от пары написанных строк. Всего несколько предложений. Заученные слова молитв мигом вылетели из головы. В пылающем сознании остались только буквы, выведенные на бумаге: Ты веришь в демонов, Уилл? Надпись была ровной, аккуратной, правильной. Неважно, потому что МЫ верим в тебя.
Дэвенпорт давно понял: то, что убило Викторию, будет вечно преследовать его, охотиться, подобно хищнику. Где бы он ни укрылся, станет выискивать, выслеживать, утоляя жажду азарта. Но теперь, очевидно, дьяволу надоело забавляться с добычей и он перешел к сути. Шантажировал священника чужой жизнью. Выманивал из убежища. Уильям должен был поступить правильно: помочь невинной девушке, втянутой в отвратительную игру. Встретиться со злом лицом к лицу и перестать трусливо прятаться под сводами храмов, подвергая других
ужасной опасности. Покориться воле Божьей, принять уготованный путь. Ради светлой памяти Виктории.
Довольно. Дэвенпорт поднял трясущуюся руку, жестом унимая поток слов Моретти. Я поеду с вами.
Дорога до имения оказалась долгой и утомительной. Места в маленьком стареньком фиате было немного, и мужчины сидели почти вплотную друг к другу. Моретти старался ехать как можно аккуратнее, но машина непрестанно ловила выбоины, отчего пассажиры подскакивали, едва не задевая обшивку крыши. Юрист против воли отвлекался от дороги, с волнением поглядывая на Уильяма, который сидел рядом. Сальные волосы священника закрывали большую половину лица, но Росарио не нужно было смотреть в его глаза, чтобы понять настроение преподобного. Дэвенпорт походил на умирающего, обреченного на муки. Пару раз Моретти даже вдарил по тормозам, думая, что его пассажир тянется к дверной ручке, чтобы выпрыгнуть из автомобиля на ходу. Уилл довольно быстро догадался, что юрист нервничает, опасаясь, что его решение переменится, и попытался вымученно улыбнуться ему. На лице водителя отразился неприкрытый ужас, когда он заметил щербатые зубы священнослужителя, и Дэвенпорт решил, что лучше скоротает время, изучая осенние пейзажи, проплывающие за окном.
Вечерело. Зеркальные островки болот отражали закатное солнце, салон наполнился тяжелым духом застоявшейся воды и тины. Но вскоре унылую неприглядность равнин сменили пышные шапки вересковых полей. Лиловые волны цветов были похожи на бескрайние просторы волнующегося моря. Пахло медом и молоком. Теплые лучи, пробивающиеся сквозь розовую перину облаков, убаюкали уставшего священника, и он заснул, нежась в их объятьях.
Мистер Дэвенпорт? Росарио осторожно тронул его за плечо. Толстые пальцы тут же провалились в костлявое углубление под ключицей, и он отдернул руку.
Уильям вздрогнул и открыл глаза.
Вы крепко спали. Извините, что потревожил, произнес юрист, заглушая мотор. И указал вперед, на особняк, расположенный на небольшом холме. Величественная постройка покоилась под сенью могучих деревьев и тонула в подступающих сумерках. Корбетт-холл, оповестил он и, облегченно вздохнув, подытожил: Мы приехали.
Дэвенпорт коротко кивнул и вылез из автомобиля, аккуратно захлопнув дверь. Осенняя прохлада мигом забралась под одежду, согнав остатки сна. Ноги затекли, и он облокотился на грязную колесную арку. В полумраке священник разглядел широкую лестницу, ведущую к дому. Она вгрызалась в землю и была сплошь усеяна листвой. В некоторых окнах здания горел свет, но он не показался Уильяму уютным. Сияющие проемы скорее напоминали глаза жуткого зверя, выглядывающего из леса.
Моретти жестом пригласил гостя следовать за ним, и мужчины молча двинулись в сторону особняка, шурша опавшими листьями.
В просторном холле было тепло и тихо. В мягком свете ламп, переливаясь, парили пылинки. Дэвенпорт стоял, прислушиваясь к звукам: Моретти поднялся на второй этаж, чтобы известить хозяев о прибытии, и попросил священника подождать внизу. Там он и остался, изучая элементы интерьера: мягкие кресла с чуть потрепавшейся изумрудной обивкой и массивными подлокотниками, настенные светильники с выцветшими абажурами и высокие постаменты, на которых возвышались античные вазы, наполненные букетами давно увядших роз. Внимание преподобного привлекла композиция из трех стеклянных колб, стоящая на маленьком круглом столе, и он, тихо ступая, подошел ближе. За прозрачными стеклами
застыли, глядя в пустоту, маленькие чучела: в первой колбе на темном камешке, увитом мхом, сидела крохотная белая бабочка с пятнистым узором на бархатных крыльях, во второй летучая мышь, подвешенная на корявом сучке, в третьей покоилась черная змея. Пресмыкающееся находилось в небольшом углублении земляного холмика. Оно свернулось в кольцо и высунуло наружу острую мордочку. Возле жуткой инсталляции лежала старая книга, из которой торчали желтые листы. «Ч. Дарвин. Происхождение видов», прочитал про себя священник.
Совсем рядом из приоткрытой двери донеслись женские голоса. В щель просочились запахи кухни. Дэвенпорт уловил едва слышимый аромат пшеничной закваски и выпечки.