Ох! Я с размаху врезалась в чью-то грудь в синем мундире.
Ну что, мисс Тиммонс? самодовольно спросил фараон. Я мгновенно узнала черную бороду и такие же угольные глаза. Под давно не стриженными усами поблескивала ухмылка.
Констебль Ригби! буркнула я.
Он вырвал у меня из рук мешочек.
Давайте-ка вас от этого избавим, благодарю покорно.
У второго полисмена уже были наготове наручники, так что он с превеликим удовольствием защелкнул их у меня на запястьях.
И даже не помышляйте вытаскивать шпильки из своей хорошенькой прически, предупредил констебль Ригби. Замки наручников защищены от взлома.
Я помалкивала, зная, что подобной защиты не существует по крайней мере, для меня. Но эта подлая засада меня потрясла. Как же они пронюхали, где я буду?
На лестнице загрохотали чьи-то шаги.
О, хвала небесам... запыхаясь, выпалила дочь миссис Хартфорд. Офицер...
В знак приветствия он приподнял шляпу и открыл бархатный мешочек, показывая ей содержимое.
Полагаю, это ваше, сказал Ригби.
Она посмотрела на украшения и фыркнула то ли смутившись, то ли разозлившись, не хотела признавать, что ее обвели вокруг пальца.
Констебль Ригби, чрезвычайно довольный, улыбнулся.
Весь Лондон ее ищет, заявил он. Скользкая, будто угорь.
Обыкновенная шарлатанка, усмехнулась дочь миссис Хартфорд, протягивая ему мою визитку.
Услышав это, я только глаза закатила. Шарлатанка? Ну да. Но обыкновенная едва ли.
Ригби взглянул на карточку и ухмыльнулся.
Эсмеральда Хаутон?
Всю ночь в своей крошечной комнатушке я трудилась над этой карточкой, стараясь, чтобы чернила к утру высохли. Я присвоила множество имен, и это мне нравилось больше всех. Меня вдохновила на него героиня «Собора Парижской Богоматери», моей любимой книги. Моей единственной книги.
Дочь миссис Хартфорд пристально воззрилась на меня и сморщила нос, будто учуяла в рыбной лавке протухшего карпа. Мерзкое предвкушение на ее лице сменилось злорадством. Мне не стоило оскорбляться с самого начала было ясно, что они терпят мое присутствие в своем доме лишь из необходимости. Но я-то хотя бы развлекалась, а она всего пять минут назад истово мне верила.
Немедленно уведите отсюда эту мошенницу, велела она.
Такое
вопиющее лицемерие стало последней каплей.
Если вы сочли меня мошенницей, тогда, полагаю, вас не интересует, что сообщил мне призрак вашего отца.
Она фыркнула, но с места не сдвинулась.
Стоило вашей свече погаснуть, как он тихонько сообщил кое-что мне на ухо, прошептала я, подавшись к ней.
И что он сказал? осведомилась мисс Хартфорд, потянувшись рукой к нитке жемчуга, которой у нее на шее больше не было. И тут я поняла, что она попалась.
В памяти всплыло слово.
Камин, выпалила я.
Ее брови сошлись в одну линию.
Констебль Ригби грубо оттащил меня в сторону.
Не дайте себя одурачить, сказал он дочери миссис Хартфорд. Ей соврать все равно что дышать. Вашей семье повезло. Завтра прочтете о ней в газетах. Это у нас Женевьева Тиммонс, которую разыскивают за воровство, грабеж и... убийство.
Мисс Хартфорд побледнела и отскочила на несколько шагов. К этому времени вся кухонная прислуга и остальные члены семейства Хартфорд успели сгрудиться у нее за спиной и стали свидетелями представления.
Констебль Ригби крепче сжал мою руку, склонился ближе, и я учуяла запах копченой селедки, которую он ел на обед.
Теперь не улизнешь, склизкий угорь, прошипел он мне в ухо. Теперь-то тебя повесят, уж я прослежу!
Я молчала, пока полисмены вели меня к тюремной повозке, что дожидалась у края мостовой. Сказать в свою защиту мне было нечего. Ригби сказал обо мне чистую правду.
[1] В оккультизме и парапсихологии некая вязкая субстанция, которую выделяет организм медиума во время или после общения с духами, так называемое проявление материализации призраков в пространстве.
Глава 2
Закончились ваши преступные денечки, мисс Тиммонс, сказал фараон, не заботясь скрыть скабрезное довольство в голосе. Ради меня Ригби затягивал процедуру: обычно к этому времени я уже торчала в камере. Мы назначили дату слушания по вашему делу. Правда, вряд ли оно того стоит. Улик хватит, чтобы завалить зал суда целиком. В день казни посмотреть на вас соберется толпа. Он обмакнул перо в чернильницу и поставил размашистую подпись.
Я зевнула, давая понять: меня его мерзкий восторг не трогает. По правде говоря, я уже давно знала, как умру. Пророчество гадалки я могла бы пересказать наизусть. Я умру, захлебнувшись водой, а вовсе не болтаясь в петле по крайней мере, этого констеблю Ригби не видать. В тот миг меня гораздо больше тревожил мой саквояж. Я вытянула шею, пытаясь разглядеть, нет ли его под столом. Мысль, что констебль Ригби вцепится своими грязными руками в матушкину Книгу духов, была невыносима.
Я внесу залог, предложила я. У мисс Крейн имелись глаза и уши по всему Лондону. До нее уже должна была дойти весть о моем аресте. Это мисс Крейн узнала от постоянного клиента пансиона о тревожных настроениях семейства Хартфорд. Она пообещала, мол, я сумею получить с этих богатых болванов достаточно, чтобы сохранить за собой комнату еще на три месяца без необходимости развлекать посетителей, как другие девушки.