По Уставу благочиния все крупные города (свыше 400 дворов) в административно-полицейском отношении делились на части. Охраной правопорядка в них ведали частные приставы. Им помогали квартальные надзиратели и их помощники квартальные поручики (но одному надзирателю и поручику на квартал).
Заседания в управе благочиния начинались по общему правилу в 8 часов утра с рассмотрения рапортов частных приставов о происшествиях, случившихся за истекшую ночь. Доставленных из частей правонарушителей после проведения расследования направляли в суд или подвергали наказаниям. Если оштрафованный был не в состоянии заплатить штраф, он должен был отработать его. Частному приставу следовало проживать в пределах своей части, его дом должен был стоять открытым днем и ночью, давать защиту лицам, находящимся в опасности. По нынешним меркам чудеса да и только. Представьте в наши дни начальника райотдела, который бы держал двери своей квартиры по ночам открытыми вдруг кому заблагорассудится попросить у него помощи от хулиганов или пьяных соседей. Непосредственное обеспечение порядка и безопасности, исполнение законов и Устава благочиния возлагалось на квартальных надзирателя и поручика. Они должны были мирить ссорившихся, улаживать конфликты, а при совершении серьезных правонарушений докладывать частному приставу.
В общем, государыня Екатерина очень хотела сделать полицию в России гуманной.
МВД НАДЕЖА И ОПОРА
Начальником канцелярии министерства внутренних дел был назначен Михаил Михайлович Сперанский, один из образованнейших людей в России. Именно им в романе «Война и мир» сначала восхищается Андрей Болконский, а потом, увидев как тот в неформальной обстановке смеется, слушает и рассказывает анекдоты, разочаровался.
Уже тогда канцелярскому делу в полиции придавалось очень важное значение. Бюрократический стиль написания деловых бумаг был отнюдь не прост и требовал если не
таланта, то, по крайней мере, ума от их составителей. Например, народная память сохранила для потомков такую историю:
Московский полицмейстер извещал Александра I, находящегося в Петербурге, о занятии Первопрестольной войсками Наполеона. Следуя общепринятой форме делового письма того времени, когда, обращаясь к особе Его Императорского Величества, следовало писать не «имею честью сообщить», а сослаться на «счастье» писать любимому Государю. Вот полицмейстер и написал: «Имею счастье известить Ваше величество, что французы заняли Москву»
Параллельное существование органов политической и общей полиции 3-го Отделения и МВД на века заложило основу для соперничества двух ведомств. Сначала руководство «охранки» и полиции старались перещеголять друг друга перед царем, потом руководство госбезопасности и милиции перед ЦК. Можно сколько угодно спорить о преимуществах одного ведомства над другим, но народное творчество в равной степени полюбило их, «прославляя» в своих анекдотах.
Вскоре после учреждения Корпуса жандармов, служащие которого носили мундиры голубого цвета, Ермолов сказал об одном из армейских генералов:
Мундир на нем зеленый, но если хорошенько поискать, то, наверно, в подкладке найдешь голубую заплатку.
Помилуйте, но прокурор при корпусе жандармерии это же все равно, что архиерей при публичном доме!
Позвольте закурить, господин студент! Тревожные теперь времена!
Студент спокойно ответил:
Да, тревожные!
Жандарм продолжал:
Небось, плохо приходится вашему брату. Все с опаскою надо
Тут студент не выдержал:
Конечно, если умный жандарм попадется, то надо с опаской. А иной болван сразу виден: пинжак-то напялил, а брюки оставит форменные, вон совсем, как у вас
В целом, преступления в ту пору по большей части были простыми, и наказание за них тоже следовало простое и скорое. Буянов и хулиганов городовые волокли в квартал, где квартальный или его помощник тут же выслушивали обвиняемого и потерпевшего, после чего выносили свой вердикт. Наказание в основном выражалось в строгом устном внушении или же в «воспитании» розгами. Обычно назначалось 1020 ударов розгами, которые тут же производились пожарными служителями полицейской части. С мелкими воришками поступали еще проще. Городовому даже было не обязательно вести их в квартал. Достаточно было нарисовать ему мелом круг на спине, дать в руки метлу и заставить мести тротуар возле места совершения кражи. Вокруг таких метельщиков обычно собиралась толпа зевак, которые старались «поддеть» их язвительными замечаниями. И такой позор нередко становился наиболее действенной профилактической мерой.
сведений. Вот и пользовалась веселая «золотая» молодежь данным обстоятельством.
В Лицее во времена Пушкина служил гувернером некто Трико, докучавший лицеистам бесконечными придирками и замечаниями.
Однажды Пушкин и его друг Вильгельм Кюхельбекер попросили у Трико разрешения поехать в находившийся недалеко от Царского Села Петербург. Однако тот не разрешил им этого. Тогда довольно уже взрослые шалуны все равно вышли на дорогу, ведущую в Петербург, и, остановив два экипажа, поехали по одному в каждом из них.
Вскоре Трико заметил, что Пушкина и Кюхельбекера нет в Лицее, понял, что друзья ослушались его и уехали в Петербург. Трико вышел на дорогу, остановил еще один экипаж и поехал вдогонку.