К счастью, одному околоточному пришла в голову оригинальная мысль. Он ударил в набат. Толпа завопила: «Пожар! Пожар!». Люди стремительно бросились в город, и площадь опустела. Колокол услышали пожарные команды всех частей, которые рванулись на поиски «красного петуха». А метавшиеся в панике самарцы бегали с одной улицы на другую и кричали встречным: «Где пожар?».
В июне 1915 года трехлетний Слава Николаев взял дома два золотых кольца и отправился с ними играть на улицу Когда взрослые хватились, было уже поздно: их отняла у малыша девочка-цыганка. Вскоре ее удалось задержать. Тринадцатилетняя воровка Мария Золотарева созналась и сказала, что отдала кольца своей двоюродной сестре Богомоловой. Та подтвердила и показала, в свою очередь, что передала их матери похитительницы Ефимье Зопотаревой. Когда задержали и мать, она не отрицала очевидный уже факт, но стала божиться и клясться:
Продала! Продала татарам!
Околоточный надзиратель Иван Васильевич Белолипов засомневался: времени прошло мало, и вряд ли цыганка успела совершить операцию. Он приказал привести Машу и в ее присутствии спросил мать:
Ты брала у Богомоловой кольца?
Да, ответила цыганка.
Хорошо. Уведите Ефимью.
И, обернувшись к девочке, сказал:
Ты слышала? Теперь иди и принеси их. Маша вышла и через час вернулась с кольцами.
«Дежурные городовые должны постоянно находиться на видных местах, дабы каждый нуждающейся в помощи мог их найти. Поэтому воспрещается им заходить во дворы, или в питейные и торговые заведения, исключая случаев, когда это необходимо для прекращения беспорядка, или по приглашению оказать помощь. Удаляясь с поста по болезни или по случаю происшествия на продолжительное время, дежурный городовой должен дать знать подчаску, чтобы сей последний его заступил».
А еще по внешнему виду городовых люди судили о крепости всей полиции в целом. Потому и к их подбору подходили очень ответственно:
Городовым мог стать мужчина от 25 до 35 лет, приятной внешности, мощной фигуры, хорошего здоровья, с острым зрением и не дальтоник, с чистой речью, грамотный. Он должен был быть роста не ниже 1 метра 83 сантиметров без обуви и, конечно же, не судимый. Все кандидаты в городовые проходили определённый курс обучения. Сдавшие успешно экзамен получали форму и зачислялись городовыми в резерв. Они несли службу в полицейских командах под началом околоточных надзирателей и офицеров полиции. Если служба проходила успешно и появлялась вакансия, они зачислялись на должность пеших или конных городовых. Особым указом всем полицейским было положено носить усы.
Мрачное зрелище представляла ой Хитровка в прошлом столетии. В лабиринте коридоров о переходов, на кривых полуразрушенных лестницах, ведущих в ночлежки всех этажей, не было ни какого освещения. Свой дорогу найдет, а чужому незачем сюда соваться! И действительно, никакая власть не смела сунуться в эти мрачные бездны.
Всем Хитровым рынком заправляли двое городовых Рудников и Лохматкин. Только их пудовых кулаков действительно боялась «шпана», а «деловые ребята» были с обоими представителями власти в дружбе и, вернувшись с каторги или бежав из тюрьмы, первым делом шли к ним на поклон. Тот и другой знали в лицо всех преступников, приглядевшись к ним за четверть века своей несменяемой службы. Да и никак не скроешься от них: все равно свои донесут, что в такую-то квартиру вернулся такой-то.
Стоит на посту властитель Хитровки, сосет трубку и видит вдоль стены пробирается какая-то фигура, скрывая лицо.
Болдох! гремит городовой.
И фигура, сорвав с головы шапку, подходит.
Здравствуйте, Федот Иванович!
Откуда?
Из Нерчинска. Только вчера прихрял. Уж извините пока что
То-то, гляди у меня, Сережка, чтоб тихо-мирно, а то
Нешто не знаем, не впервой. Свои люди
А когда следователь по особо важным делам В. Ф. Кейзер спросил Рудникова:
Правда ли, что ты знаешь в лицо всех беглых преступников на Хитровке и не арестуешь их?
Вот потому двадцать годов и стою там на посту, а то и дня не простоишь, пришьют! Конечно, всех знаю.
И «благоденствовали» хитрованцы вод такой властью.
Рудников был тип единственный в своем роде.
Он считался даже у беглых каторжников справедливым, и по этому только не был убит, хотя бит и ранен при арестах бывал не раз. Но не со злобы его ранили, а только спасая свою шкуру. Всякий свое дело делал: один ловил и держал, а другой скрывался и бежал.
Такова каторжная логика.
Боялся Рудникова весь Хитров рынок как огня:
Попадешься возьмет!
Прикажут разыщет.
За двадцать лет службы городовым среди рвани и беглых у Рудникова выработался особый взгляд на все:
Ну, каторжник Ну, вор нищий бродяга Тоже люди, всяк жить хочет. А то что? Один я супротив всех их. Нешто их всех переловишь? Одного пымаешь другие прибегут Жить надо!
Во время моих скитаний по трущобам и репортерской работы по преступлениям я часто встречался с Рудниковым и всегда дивился его умению найти след там, где, кажется, ничего нет. Припоминается одна из характерных встреч с ним.
С моим другом, актером Васей Григорьевым, мы были в дождливый сентябрьский вечер у знакомых на Покровском бульваре. Часов в одиннадцать ночи собрались уходить, и тут оказалось, что у Григорьева пропало с вешалки его летнее пальто. По следам оказалось, что вор влез в открытое окно, оделся и вышел в дверь.