Уголовного кодекса, Устинову Александру Вадимовичу вручается письменное уведомление о подозрении в совершении преступлений. Единственное отличие в том, что я никогда не говорила её человеку, в которого влюблена. От которого уехала только в это воскресенье. С которым у меня целый ворох переписок и личных воспоминаний.
Согласно материалам досудебного расследования, действуя в должности директора общества с ограниченной ответственностью «Форстрек», вы в течение длительного времени организовывали незаконные схемы по легализации доходов, полученных преступным путём, продолжаю машинально, борясь с желанием оборвать эту речь посреди фразы и просто выпалить: что, мать твою, здесь происходит? Почему? За что? Какая цель? В частности, речь идёт об использовании фиктивных накладных, двойной отчётности, подмене сопроводительных документов, а также транспортировке не задекларированных грузов.
Саша сосредоточен, подбородок слегка наклонён. Его руки в карманах брюк, на шее дёргается кадык. А я не хочу на него смотреть. Не хочу, но обязана. И всё же стараюсь делать это как будто мимо. Сквозь него. Сквозь пелену, которая стала моей защитой. Барьером, чтобы остаться в роли прокурора, а не женщины, которую предали.
вы имеете право знать, в чём вас подозревают, и получить копию уведомления, быстро тараторю. Вы вправе на защиту: можете привлекать одного или нескольких защитников, общаться с ними до и после первого допроса, давать объяснения либо отказаться от них. Вы имеете право подавать ходатайства, предоставлять доказательства, знакомиться с материалами уголовного производства, а также обжаловать действия следователя, прокурора и других участников процесса, достаю из папки бумаги и протягиваю их через стол. Здесь изложено всё, что вы только что услышали. Это ваша копия уведомления о подозрении. Прошу ознакомиться и расписаться.
Когда наши пальцы соприкасаются, мне хочется одёрнуть руку, стоит пройтись по венам теплу. В этом тепле нет ничего нежного и вскоре оно трансформируется в кипяток, в котором бурлит только злость. Злость, которую некуда выплеснуть, кроме как на него.
Могли бы просто вызвать по повестке, спокойно говорит Саша. Я бы пришёл с адвокатом.
Я вскидываю подбородок, стараясь дышать ровно. Отрезвляя себя всеми возможными способами, какие только знаю. Скорее всего, это не провокация, но я реагирую достаточно резко, словно Саша метко нащупал оголённый нерв. Впрочем, проблема, наверное, в том, что я и сама вся состою из дрожи и внутреннего шума.
Приехать к вам не составило труда, выдержанно парирую.
Хорошо. Благодарю за разъяснения, Ольга Дмитриевна.
Устинов дочитывает документ и берёт протянутую следователем ручку. Наклоняется над столом. Его рука выводит размашистую подпись на обоих экземплярах, и я позволяю себе рассмотреть его чуть дольше, чем следовало бы: слегка отросшие волосы, изгиб бровей, линию губ. Мне до сих пор непонятны причины, логика и мотивация, но даже это, чёрт возьми, не делает его чужим.
Видимо, я слишком долго молчу, даже когда процедура уже завершена, потому что вместо меня продолжает следователь. Он забирает экземпляр уведомления и аккуратно укладывает бумаги обратно в папку.
Саша смотрит исподлобья, а я сжимаю пальцы в кулаки, глядя в сторону стены с картиной.
Коротко бросив: «До свидания», обхожу стол и направляюсь к выходу из переговорной, стараясь не слишком торопиться, но и не мешкать. Ощущая покалывание между лопаток, капли пота вдоль позвоночника и напряжение в шее и плечах словно кто-то держит меня на прицеле.
Секундой позже за спиной захлопывается дверь Степурин и следователь идут следом.
На повороте коридора появляется ассистентка Светлана. На её лице всё та же отработанная улыбка, но слова долетают до меня сквозь вату:
Если возникнет необходимость, я провожу вас на первый этаж.
Спасибо, мы сами, отвечает вместо меня Иван. Всего доброго.
Через минуту мы с коллегами спускаемся в лифте. Закрывшись в металлической коробке, я позволяю себе отвернуться и выдохнуть. В зеркальной стене отражается бледное лицо и потерянный взгляд. Нижняя челюсть сведена, потому что я до сих пор не разжала зубы.
Степурин обменивается со следователем короткими фразами, деловито обсуждая рабочие моменты. Их слова сливаются в ушах в неразборчивый фон.
Моё молчание не вызывает подозрений я и в обычной обстановке не стремлюсь вступать в беседы с Иваном.
В голове отстранённо проносится мысль: справилась, справилась. Но радости нет. Вместо удовлетворения от выполненной работы чувство, будто меня опустошили. Выжали
в ноль.
34
Иван разваливается на заднем сиденье, широко расставив ноги, из-за чего наши колени невольно соприкасаются.
В другой раз я бы резко его одёрнула, но сейчас слишком вымотана, чтобы ввязываться в перепалку и просто отворачиваюсь к окну, пытаясь разложить случившееся по полкам, хотя прекрасно понимаю: этот беспорядок в мыслях он надолго.
Машина трогается с места, плавно вливаясь в поток. Я смотрю на город, не моргая. Губы сжаты в тонкую линию, пальцы сцеплены на коленях. Я держу равновесие изо всех сил, несмотря на то, внутри всё сдвинулось с оси.