Я смотрю на экран телефона, проверяя, сколько осталось до приезда машины, и ловлю себя на том, что жду совсем другого уведомления.
Моё сообщение с предложением остаётся висеть непрочитанным. Оно до сих пор в силе. Наверное, я был груб, когда чуть ли не в лоб предложил Оливке потрахаться, но ничего другого предложить не получается, когда наше общение заходит за рамки. Причём первым их нарушаю не я. И устанавливаю тоже не я.
Водитель сосредоточенно следит за дорогой, пока Настя, не повышая голоса, шёпотом пересказывает то, что хотела бы повторить из прошлого раза.
Она запускает пальцы в мои волосы, а я нахожу в темноте податливые губы. Под ладонью тёплая кожа. Приятная, покрытая мурашками. Я убеждаюсь в том, что на ней чулки, а не колготки, и что причиной отойти в уборную был вовсе не повод припудрить нос.
Скрипнув зубами, я провожу Настю до подъезда, взяв номер телефона, который даже не вбиваю в контакты. Разочарование между нами слишком явное, чтобы нормально попрощаться. Будет ли у нас следующая встреча не уверен, но ей об этом знать не обязательно.
Неосознанное стремление сопротивляться очевидному, даже когда проще поддаться, адски бесит. Это не про упрямство. Это про то, что я сам себе усложняю жизнь.
Как бы ни бился во мне здравый смысл, уговаривая подняться на седьмой этаж, пока не поздно, я называю водителю домашний адрес.
Квартира встречает привычной тишиной, и я, скидывая обувь в прихожей и бросая ключи на тумбу, прохожу по коридору в поисках той самой злоебучей книги.
Она находится не сразу. И даже тот факт, что, оказывается, мы с Оливией не совпали в названии, не останавливает меня от того, чтобы сделать фото обложки.
Я не люблю чувствовать себя дебилом, но с выпирающей ширинкой и, будучи не совсем удовлетворённым развернувшимися
событиями, именно им себя и чувствую, отправляя Оливии снимок с короткой припиской:
«Мы говорили о разном».
Она не в сети. И, похоже, не планирует появляться.
Я злюсь, швыряю книгу на диван и иду на кухню заглушить эмоции алкоголем. Никогда так не делаю, но в этот раз записываю голосовое сообщение чтобы было быстрее:
«И, кстати, хуевый из тебя психолог, Оливия. Хуевый потому что твоя ставка не сработала».
8
Ольга«Так чем закончилось свидание?» спрашивает Лекс, пока я переписываюсь с ним в пробке, опаздывая на встречу с Кариной.
Я знаю, что его «несвидание» с красивой блондинкой сорвалось. Он рассказал об этом ночью в аудиосообщении. Довольно грубо и резко. И я не думаю, что в этом была его вина по каким-либо причинам.
Кажется, он из тех мужчин, которые легко привлекают девушек и те готовы дать ему всё, что он пожелает.
Эта мысль в очередной раз заставляет меня пасовать перед тем, чтобы раскрыть свою личность или отправить фото. Стать одной из многих. Вряд ли я смогу удивить своего анонима, ведь за свою холостяцкую жизнь он, похоже, видел достаточно интересного, а конкурировать за внимание последнее, чем мне хотелось бы заниматься.
Теперь я знаю, что Лекс действительно тридцатидвухлетний мужчина с ухоженными руками, на которых проступают рельефные вены, длинными пальцами и глубоким хрипловатым голосом. Я переслушала его аудиосообщение раз сто и уверена, что переслушаю ещё столько же.
А видео я затёрла до дыр. Особенно ночью. То, как он лениво поглаживал женскую ногу, вызывало внизу живота приятную щекотку, будто от крыльев бабочек.
«Ничем. Это было первое и последнее свидание, несмотря на то, что кандидат дико нравится моим родителям. Они мечтали бы, чтобы мы поженились, но увы», печатаю ответ.
«Кто у тебя родители, Оливия?»
«Они очень влиятельные люди, Лекс. И зятя хотели бы соответствующего с нормальной родословной, образованием и карьерой».
«Понял. Значит, я вряд ли им понравлюсь».
В спину сигналят машины, и я ненадолго прерываюсь, но уже через пару сотен метров снова упираюсь в пробку и сразу тянусь к телефону. Это больше, чем зависимость. Потребность. Особенно теперь, когда я узнала о Лексе больше.
Наивно хочется верить, что причиной провала «несвидания» была именно я.
«По каким критериям не подходишь?», удивленно переспрашиваю.
«По всем. Родословная херовая родители запойные алкоголики. Высшего образования нет».
«А карьера?»
«Ну, раз ты воспитатель детского сада, то я водитель маршрутки».
С улыбкой пробегаюсь по буквам, зная, что это неправда. Как и то, что сказала я. Не нужно быть особенно наблюдательной, чтобы заметить, в каких местах отдыхает Лекс, с какого уровня девушками и какой ремонт в его квартире на снимке с книгой я увидела кусочек. И не могу сказать, что он хоть в чём-то уступает моему.
«Я видела твоих пассажирок, Лекс. Такое впечатление, что вход в маршрутку только по длине ног и глубине декольте».
Припарковавшись у бордюра возле центрального входа в кофейню, где варят самый вкусный кофе и пекут нежнейшие круассаны в городе, я прячу телефон в сумку и выхожу на улицу.
Встречи с Кариной случаются не так часто, чтобы отвлекаться на переписку, которая вполне может подождать. К тому же, я опоздала ровно на полчаса.
Как только я попадаю в заведение, задев дверью колокольчик, недовольство буквально читается на лице подруги.