Померания еще хранила следы шведского
владычества, но в языке горожан Штеттина (Щецина) иногда звучала древнеславянская речь, не угасшая в бурных событиях европейской истории. С малых лет Фике жила под очарованием рассказов о русских людях (о России часто рассуждали родители, хотя ни отец, ни мать там не бывали). В семье помнили принца Карла, влюбленного в цесаревну Елизавету Петровну; приехав в Петербург, он умер в канун свадьбы.
Мой голштинский дядя умер от любви?
От оспы, отвечала мать дочери
А на прогулках девочка не раз видела толпы обездоленных немцев; они брели вдоль Одера к морю, чтобы на штеттинских кораблях плыть дальше.
Куда стремятся эти бесконечные толпы людей?
О! отвечал отец. Это несчастные и нищие в Германии, которые мечтают стать богатыми и счастливыми в России.
Неужели в России для всех хватит места?
Эта страна беспредельна.
И богата?
Она сказочно богата, дитя мое
Россия волшебным сном входила в сознание Фике!
2. ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПРЕЛЮДИЯ
От отца никакой ласки, от матери придирки и одергивания, пощечины, всегда торопливые, сделанные наспех и потому вдвойне обидные для детского самолюбия. Время от времени мать внушала девочке, что она никому не нужна, что ее стыдно показать приличным людям, что чулок на нее не напастись, и наконец она выпаливала самое ужасное:
Боже, до чего вы уродливы! Как я, волшебное создание, рожденное для амурных упоений, могла произвести такое чудовище?..
Однажды начались сборы в голштинский Эйтин, куда свою сестру вместе с дочерью пригласил епископ Адольф Любекский, чтобы ангальтские родственники полюбовались на его воспитанника герцога Карла Петра Ульриха. Садясь в карету, мать предупредила:
Фике, в Эйтине вы должны служить образцом поведения И прошу не объедаться за столом
Эйтин был резиденцией епископа; тут росли дивные тюльпаны, было много красивых дорожек, шлагбаумов и будок с часовыми. А когда принцесса с дочерью выходили из кареты, барабанщики пробили им «встречную дробь», и мать зарделась от гордости.
Какие бесподобные почести нам оказывают, восхитилась она. Подумать только: сразу пять барабанов!
И еще скрипка, добавила Фике.
Где вы увидели скрипача?
А вон в окне, показала девочка.
В окне молочного павильона стоял худосочный подросток, держа скрипицу. На подоконнике лежала морда большой собаки, глядевшей на приезжих с печалью в глазах. Мать больно ущипнула дочь:
Скорее кланяйтесь! Это герцог Голштинии, мой племянник и ваш троюродный брат, а его мать Анна Петровна как раз и была дочерью русского императора Петра Первого
Фике взялась за пышные бока платья и, чуть поддернув их повыше, учинила перед кузеном церемонные приседания, на что собака в окне павильона отсалютовала ей троекратным взлаем:
Уф! Уф! Уф У-ррррр!
Фике не знала (да и откуда ей знать?), что она раскланялась перед своим будущим супругом, которому суждено было войти в русскую историю под именем императора Петра III
До германских княжеств уже дошли слухи о болезни Анны Иоанновны, а в случае ее смерти престол России займет отпрыск Брауншвейгской династии! Голштинский дом трагически переживал это известие. Правда, в Эйтине еще не угасла робкая надежда на то, что цесаревна Елизавета Петровна, если судьба ей улыбнется, может круто изменить положение; тогда вместо брауншвейгцев к престолу Романовых придвинется близкая им по крови династия Шлезвиг-Голштейн-Готторпская
За ужином епископ сказал:
Не будем создавать сладких иллюзий о России! Беда в том, что русские слишком ненавидят нас немцев
На другом конце стола, где сидел герцог Карл Петр Ульрих, послышался шум, и епископ Адольф стукнул костяшками пальцев.
Неужели опять? гортанно выкрикнул он.
К нему подошел камер-юнкер Брюммер.
Опять, ваше святейшество, отвечал он могучим басом. Ваш племянник выпил уже два стакана вина, и стоило мне чуть отвернуться, как он вылакал все мое бургундское.
Выставьте его вон! распорядился епископ
После ужина Фике случайно проследовала через столовую, где застала своего голштинского кузена. Герцог торопливо бегал вокруг стола, который еще не успели убрать лакеи, и алчно допивал вино, оставшееся в бокалах гостей. Увидев Фике, мальчик взял кузину за руку и сильно дернул к себе.
Надеюсь, сударыня, выговорил он, пошатываясь, вы сохраните благородство, как и положено принцессе вашего славного дома, иначе иначе Брюммер снова задаст мне трепку!
Девочка искренно пожалела пьяного мальчика:
Какой жестокий у вас воспитатель, правда?
Да, он бьет меня ежедневно. Зато я в отместку ему луплю биллиардным кием своего лакея или собаку Тут, сказал Петр, кривя рот и гримасничая, словно все сговорились уморить меня. Вы не поверите, принцесса, что до обеда я сижу на куске черствого хлеба. Но я вырасту, стану знаменитым, как Валленштейн, и этот Брюммер поплачет у меня, когда я всыплю ему солдатских шпицрутенов
Фике, волнуясь, прибежала к комнату матери:
Какой гадкий мальчик мой брат!
Узкое лицо матери вытянулось еще больше:
Вы не имеете права так скверно отзываться о герцоге, голова которого имеет право носить сразу три короны голштинскую, шведскую и и даже российскую!