Уверяю вас, я ЛЮБЛЮ вашу дочь, ответил я ему, причем очень искренне.
Он поглядел на меня недоверчиво и пошел поздравлять Ингу. С ней, конечно, все было вовсе не так просто, как я говорил ее папаше. То есть она мне, конечно, нравилась. Ей было двадцать лет, у нее была гладкая на ощупь кожа, веснушки а меня, знаете, это всегда заводило, сиськи что надо, и трахалась она с удовольствием. Не знаю, любил ли я ее, но всех этих ее достоинств было вполне достаточно для того, чтобы жениться в двадцать лет. Тем более если ваша избранница дочь богатейшего чувака в городе. Само собой, я сделал ей предложение, и мы поженились. И ее злоебучий папаша, делая вид, что обнимает меня, шептал мне на ухо всякие гадости, например, как он мне яйца оторвет, если я посмею обидеть его дочурку и не буду работать, чтобы содержать ее как надо.
Вы просто ревнуете, папа, сказал я, оглядывая зал самого роскошного ресторана города, снятый на его, конечно, деньги.
Не называй меня папой, говорил он, напряженно улыбаясь.
Ладно, папа, говорил я, я не стану называть вас папой больше.
Идиот, говорил он, думаешь, ты, блядь, подцепил дочку богатых родителей так самого бога за яйца поймал?
В принципе, да, говорил я.
Ну, может, ты хотя бы художник великий? спрашивал он с усмешкой. Великий и непризнанный, блядь, гений?
Боюсь, я ошибся с выбором профессии, сказал я горько, и все еще не нашел себя. Так что пока посижу дома, сказал я.
Он от злости чуть фаршированной рыбой да, конечно, они были евреи не подавился. Так что пришлось мне похлопать его по спине. Все умилялись.
А я улыбался Инге и мял под столом ее задницу.
Она улыбалась мне и норовила потрепать меня по ширинке.
Ну, знаете, как бывает это в двадцать лет Я обнял ее покрепче и покраснел на предложение тамады вспомнить, как мы познакомились. Инга глянула на меня и тоже покраснела. А дело было так: к нам в общежитие пришел парень с третьего курса и спросил, кто хочет трахнуть второкурсницу, которая напилась у них на вечеринке и жаждет мужика, но трахаться не по любви отказывается, а с ними со всеми она уже давно перетрахалась, так что ей явно нужно что-то новенькое. Вызвался я. Мужика хотела Инга. Случилось все это с месяц назад.
Не могу поверить, сказала Инга, что мы так быстро нашли друг друга.
Любимая, сказал я, нас вела друг к другу любовь. Боюсь только, твой папа меня не очень привечает.
Папа меня любит и переживает, сказала она.
Я понимаю, сказал я.
Люби меня, и все будет оки-поки, сказала она.
Что? спросил я.
Давай потанцуем, сказала она.
Но мы не успели, потому что к нам подошла мать Инги, привлекательная еще блондинка. И танцевать мне пришлось с ней. А Ингу закружил в танце ее любимый папашка. Я уже начал переживать, не трахаются ли они.
Вы, очевидно, слегка напуганы напором моего мужа, сказала добрая женщина.
Ну что вы, сказал я. Он очень мил.
Это действительно так, сказала она, и я впервые задумался, что же есть в этом уроде, раз такая бабенка до сих пор живет с ним. Жизнь лучший учитель, сказала она. Так что со временем вы сами все поймете.
Что вы имеете в виду? спросил я.
Только то, что сказала, сказала она. Мне бы хотелось, добавила она, чтобы вы знали: Инга у нас девушка с характером И вы этого, боюсь, не разглядели, сказал она, глядя мне в глаза.
Я подумал о том, что мамаша и дочурка не в ладах.
Это подавало надежды.
любом случае было все равно. Ее родители купили нам квартиру в центре города, куда мы и переехали: я из общежития, где сражался с тараканами за кусок позавчерашнего хлеба, а Инга из отцового дворца.
Я забрал документы из Института искусств, объяснив это тем, что намерен попробовать себя в литературе. Послал документы в Литературный институт и даже поступил на заочное. Но через полгода мне надоело, и я решил попробовать себя в музыке. Купил барабаны и стучал по ним, пока Инга ходила учиться. Иногда готовил что-то поесть. Когда Инга возвращалась домой, прижимал ее к стенке в коридоре и раздевал. Ну, а потом трахал. Так хорошо и часто, что она даже прощала мне то, что я, по ее словам, «маялся дурью». Но так продолжалось до тех пор, пока она не получила диплом и не начала работать. А я все еще искал себя. Ну, а если честно, просто отдыхал от бедности. Вот тогда-то на горизонте и появились первые серые пятнышки, грозившие в будущем вырасти в смерч.
Инга начала припоздняться после работы.
Во время наших ритуальных походов к ее родителям она не защищала меня, как прежде, от своего отца, а слушала его обличительные речи про «некоторых бездельников» с некоторым, как мне показалось, удовольствием. Стала рассеянной. Не всегда отвечала на звонки.
Я глянул в интернет в котором сутками сидел, пока ее не было дома, и набрал «признаки измены» в поисковой системе. Все совпадало с поведением Инги! Это тревожило. Не то чтобы я был в нее ужасно влюблен сами понимаете, когда вы вместе уже лет пять и сошлись только на теме ебли, это совсем не то, что в начале, но это грозило моему безбедному существованию. Никчемному существованию, как говорил ее отец. Хотя мне оно казалось вполне нормальным. В конце концов, человек создан не для того, чтобы сидеть в сраном офисе десять часов в день. Ну или копать землю эти десять часов.