Ник ритмично бьет по барабанам, и при каждом ударе его взмокшая челка подпрыгивает над перевязанным красной банданой лбом. Рэм, закусив губу, качает головой в такт, задевая струны бас-гитары. Джейк, сжав медиатор, играет соло, от которого у меня по спине бегут мурашки, но я демонстративно закатываю глаза.
Когда Олли впервые сказал, что хочет собрать группу, я уже знала, что в ней будет Джейк. Его отец был музыкантом, и, по-моему, это наследственное. Когда мы были маленькими, то часто сидели у трейлера мистера Эрнандеса и слушали, как он играет на старенькой гитаре. Каждый раз, когда Джейк видел, как струны приходят в движение, производя мелодию, у него словно загорались глаза. Джейк попросил научить его играть и схватывал аккорды буквально на лету. Вместо медиатора мистер Эрнандес использовал мексиканский песо, специально спиленный под нужную форму.
«Чем жестче медиатор, тем точнее можно почувствовать пальцами, что происходит со струной», говорил он.
Джейк был счастлив, когда в один из вечеров мистер Эрнандес подарил ему свою гитару со словами: «Береги ее, сынок». На следующее утро к нему в трейлер пришли полицейские и арестовали за ночное ограбление заправки. Через пару дней в трейлер должны были въехать новые жильцы, поэтому я пробралась туда, чтобы украсть медиатор и подарить его Джейку, пытаясь хоть немного поднять ему настроение.
Интересно, Элфорд хоть иногда вспоминает о том, кто научил его играть? Или он решил вычеркнуть из памяти абсолютно все прошлое?
Оливер начинает петь соло в моей любимой песне, я лезу в карман за телефоном, чтобы снять видео и отправить маме. Хочу показать ей, как Олли повзрослел за это лето.
Господи, фыркает Констанс, косясь на телефон в моих руках. Какого он года? Спрячь это, Тряпка, все равно получится не видео, а нарезка пикселей.
Когда ты отвернешься, отвечаю я, широко улыбаясь, потому что Олли смотрит на нас, я плюну тебе в спину.
Не понимаю, за каким чертом Оливер дружит с тобой.
Можно считать, что наше молчаливое перемирие закончилось.
Парни заканчивают песню. Олли просит перерыв, чтобы показать то, что успел написать за лето. Рэм не двигается с места, словно решив, что это не займет много времени, Ник откладывает палочки и закуривает, а Джейк, стянув с плеча ремень, опускает гитару на напольную стойку и идет к дивану. Он бесцеремонно плюхается между мной и Констанс, задевая меня плечом, и я уверена, что нарочно.
Я написал ее за пару минут, как раз после того, как ты написала мне в начале лета, обращается Оливер к Констанс. Называется «Ты мой воздух».
Пока в моем животе все больно стягивается, Констанс, прижав ладонь к груди, вздыхает с восхищением. Джейк закидывает руку на спинку дивана прямо за моими плечами и склоняется ближе, настолько, что я чувствую исходящий от него парфюм с нотками горького шоколада.
Так романтично, тихо произносит он, чтобы слышала только я. Правда, Микаэла?
Я не смотрю на него и не отвечаю. Оливер проводит по струнам, наигрывая медленную и красивую мелодию. Песня начинается со строчки: «Ни одна девушка не способна взволновать мое сердце так, как это делаешь ты». И я уже не знаю, что мне больше неприятно: что эти строки адресованы Констанс, или чувствовать на себе пристальный взгляд Джейка, который сейчас явно наслаждается происходящим.
Нехотя поворачиваю голову. Уголки губ Элфорда приподняты, он напоминает Чеширского кота, которого хочется ударить кулаком в нос. На строчке: «Ты единственная причина, по которой меня тянет обратно в Мемфис» Джейк в наигранном наслаждении прикрывает глаза и покачивает головой в такт.
Ну как вам? интересуется Оливер, закончив играть.
Это так мило, малыш! Шмыгнув носом, Констанс взмахивает ладонями перед своим лицом. Я сейчас расплачусь!
Рад, что тебе понравилось, детка. Парни, что думаете?
Потрясающе, бросает Джейк, и я с облегчением выдыхаю, когда он наконец-то отворачивается от меня. Это уже моя новая любимая песня. Сыграй еще раз.
Песня хорошая, но Рэм цокает языком. Это не наш
и не буду смотреть на то, как он сует свой язык в глотку Констанс.
Мы занимаем столик у выкрашенной в желтый цвет стены, на которой висит картина с кактусом в сомбреро. Деревянный стул скрипит, как только я опускаюсь на него. Мебель в «Кесадилье» потертая и уже изжившая себя, но в этом есть своя прелесть.
Официантка в возрасте улыбается, потому что сразу же узнает нас. Она изучила нас так хорошо, что даже не приносит меню и лишь спрашивает: «Вам как обычно?»
В Европе я был в нескольких мексиканских ресторанах, но ни в одном из них не кормили так же вкусно, как здесь.
Когда передо мной опускается тарелка с такос с двойной порцией сыра, мой живот урчит, а настроение мгновенно улучшается. На какое-то время я забываю обо всех проблемах, включая свою безответную влюбленность и самого Оливера. Сейчас есть только я и вкусная еда.
Как дела у мамы? интересуется Олли, вытирая губы салфеткой.
Хорошо. Правда, она переживает, что работы поубавилось, потому что многие семьи вернулись с отпусков и теперь экономят на клининге, предпочитая заниматься уборкой самостоятельно.