Через час пришел Пол, он был очень мил с Льюисом, чуть снисходителен, но мил, и мы втроем выпили
по коктейлю. Ко мне быстро вернулся мой оптимизм. Уходя, я помахала Льюису, который неподвижно стоял в дверном проеме высокий, стройный силуэт, красивый, очень красивый, слишком красивый.
Вечер прошел, как я и ожидала: встретила кучу друзей, целых два часа танцевала с Полом, потом он отвез меня к себе, немного навеселе. Я вновь ощутила восхитительный запах табака, тяжесть мужского тела, ласковый ночной шепот. Пол был мужественным, нежным, сказал, что любит меня, и попросил стать его женой. Я ответила «да» наслаждение всегда заставляло меня делать Бог знает что. В шесть утра я потребовала, чтобы он проводил меня домой. Окно Льюиса было закрыто, и только утренний ветерок шумел в густых зарослях травы у меня на газоне.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Такая милая ситуация тянулась почти три недели. Боже мой! Когда тебе хорошо, радуешься любой мелочи. Прелесть каждого дня, волнение ночи, легкое и приятное головокружение от спиртного, возбуждение от работы, здоровье, невероятное счастье, когда, просыпаясь, знаешь, что перед тобой целая жизнь, целый долгий день до самого вечера, пока, опустив голову на подушку, опять не погрузишься в небытие. Никогда я еще так не благодарила Бога или собственную мать за то, что существую. Все меня радовало: свежесть или влажность простыней, плечо любовника возле моей щеки или одиночество, океан голубой или серый, ровное американское шоссе, ведущее к студии, звучащая повсюду музыка и взгляд Льюиса, словно просящий о чем-то.
Тут я задумалась. Стало как-то стыдно. Мне показалось, что я просто бросаю его каждый вечер. Когда я подъезжаю на машине к павильону, хлопаю дверцей и прохожу медленной и, надеюсь, изящной походкой уравновешенной женщины, то застаю Льюиса сжавшимся, озябшим, задумчивым и задаю себе бредовый вопрос: уж не ошиблась ли я, ведь полнота моей жизни, счастье, радость, любовь к мужчинам совсем не главное? Может быть, надо просто подбежать к нему, обнять, спросить спросить о чем? Меня пугало нечто во мне самой. Такое ощущение, что я столкнулась с чем-то незнакомым, пусть даже жалким, но совершенно «настоящим». Тогда я наклоняюсь, смеюсь, говорю: «Привет, Льюис», и он отвечает мне улыбкой. Один или два раза я видела его на съемках. Он стоит неподвижно перед жадным глазом кинокамеры, почти не жестикулирует, выглядит совершенно отрешенным и чем-то напоминает усталого льва, который сидит в клетке и смотрит на вас своими безжалостными глазами.
Болтон решил его перекупить. Для него это не составляло труда: в Голливуде никто не мог ему отказать. Джей Грант тем более. Поэтому он встретился с Льюисом, перекупил его первый контракт и предложил другой, гораздо более выгодный. Я пришла в бешенство. Еще и потому, что Льюис даже не решился мне рассказать об этом разговоре. Пришлось проявить настойчивость.
У него большой кабинет. Он стоял позади со своей сигаретой. Усадил меня и стал названивать какому-то типу.
Льюис говорил медленно, скучающим голосом. Мы сидели на террасе, я решила сегодня никуда не уходить.
Что же вы сделали?
Взял у него со стола журнал и начал читать.
Тут я немного обрадовалась. Сцена, когда какой-то парень читает журнал перед носом Джерри Болтона, мне показалась весьма приятной.
И что дальше?
Он повесил трубку и спросил, не кажется ли мне, что я на приеме у дантиста?
А вы что ответили?
Я сказал, что нет. И что я вообще не хожу к дантисту. У меня прекрасные зубы.
Он наклонился ко мне и приподнял пальцем верхнюю губу, чтобы доказать справедливость своих слов. Зубы у него были белые и узкие, как у волка. Я кивнула.
А потом?
А потом ничего. Он выругался и
сказал, что, занимаясь мною, он оказывает мне большую честь, или что-то в этом роде. И что хочет сделать мне карьеру, ммм как там он ее назвал?.. «престижную». Он вдруг расхохотался.
Престижную карьеру мне!.. Я ему ответил, что мне это безразлично. Просто хочется заработать побольше денег. Вы знаете, я ведь присмотрел «Роллс-ройс».
Что?
Ну, знаете, «Роллс-ройс», о котором вы недавно говорили с Полом. В нем еще можно встать, не нагибая головы. Так вот, я присмотрел для вас один такой. Ему двадцать лет, но он очень высокий, и внутри полно золота. Мы его получим на следующей неделе. Болтон дал мне достаточно денег, и я подписал контракт.
На мгновение я застыла от удивления.
Вы хотите сказать, что купили мне «Роллс-ройс»?
А вы что, против?
Значит, вы собираетесь исполнять все мои дамские причуды? Вы что, спятили?
Он сделал примирительный, ласковый жест, абсолютно, казалось бы, несвойственный его возрасту. Вообще в наших отношениях, пусть даже платонических, мы словно против воли играли какие-то роли, совершенно нам неподходящие. Должно быть, он прочитал это в моем взгляде, потому что помрачнел.
Мне хотелось сделать вам приятное. Извините, сегодня вечером я должен уйти.
И не успела я произнести ни слова, как он встал и вышел. Я легла спать, терзаемая угрызениями совести, около полуночи опять встала и написала ему письмо, полное таких нежнейших извинений, что два-три слова даже пришлось вычеркнуть. Потом сунула письмо ему под подушку и стала ждать. Но в четыре утра он все еще не вернулся, и я с облегчением и грустью заключила, что он нашел себе подружку.