Нет, атаман, оставаться здесь, видно, моя судьба, ты там лучше меня все разузнаешь и сделаешь.
Как хочешь: выбирай, что лучше!
Пусть уж будет по-твоему!
Ну, так тому и быть!
Начинало рассветать.
Ну, пора и в путь! первый заговорил Ермак, поднимаясь. Прощай, товарищ!
Я провожу тебя, чай, на челне отправишься?
Само собой, скорей да и покойней.
Оба спустились к берегу. Ермак простился с Кольцом, вскочил в челн и весла заработали. Долго Кольцо следил за ним, пока тот не скрылся на повороте. Понурив голову, отправился Кольцо в лагерь, не взглянув вниз по Волге, а если бы взглянул, то не шагом бы пошел он назад.
Версты три отъехал Ермак, как вдруг руки его выронили весла и он, казалось, застыл, к чему-то прислушиваясь.
Со стороны лагеря раздался выстрел, гулом пронесся он по Волге, за ним грянул другой, и вслед за этим выстрелы зачастили.
Ермак, быстро заработав веслами, повернул лодку, и та помчалась как стрела. Вот и последний поворот реки. Он взглянул вперед по реке и сердце его тревожно забилось. Около сотни пустых челнов качались у берега; небо над лагерем покрылось сизым дымом, в воздухе пахло дымом.
Напали, врасплох напали, скверное дело! шептал он, причаливая к берегу и пробираясь быстро между деревьями к месту побоища.
«Побьют, непременно побьют; сонный человек, спросонья, известно, на своего полезет, не разбирая», думал он.
При этой мысли у него прибавилось силы; ветви и сучья царапали ему лицо и руки, рвали на нем платье, но он ничего не замечал. Наконец перед ним открылся лагерь. Достаточно было ему взглянуть, чтобы понять всю серьезность обстановки: стрельцы, превосходя казаков в силе, теснили их к опушке леса. Немало смущало казаков и отсутствие Ермака. Не чувствовалось той отваги, той решимости, которую испытывали они в его присутствии. Все это мгновенно понял Ермак. Стрельба прекратилась, началась рукопашная схватка. Ермак выхватил палаш и как молния бросился на стрельцов.
Держись, братцы, крепче! грянул его голос.
При звуке его голоса битва на мгновение замерла. Казаки встрепенулись, они почувствовали двойную силу и рванулись вперед. Стрельцы, думая, что на них бросились из засады, смешались и несколько отступили, и Ермак ударами расчистил себе дорогу и прорвался к своим.
Вперед, молодцы, не выдавайте товарищей, вперед, рубите их, проклятых! ревел Ермак, набрасываясь на стрельцов. Дружнее, Иваныч, бей налево!
Уже половина лагеря благодаря Ермаку была в руках казаков. Но внезапный страх, обуявший стрельцов, прошел, они оправились и с новой силой бросились на казаков. Ничто не помогло, последних теснили все более и более. Много уж пало казаков. С болью в сердце глядел на это Ермак; неожиданно он заметил воеводу, которого не так давно отпустил на волю.
Знал бы, повесил бы на первом сучке! пробормотал он. Ну, да погоди не уйдешь ты от меня! И он бросился вперед; на него кинулись два стрельца, но он опрокинул их.
За смертью снова пожаловал? закричал Ермак воеводе. Так получай же ее.
Воевода взмахнул палашом, но Ермак столкнулся с ним грудью, и в то же мгновение атаманский кинжал по рукоятку вонзился Мурашкину в горло. Тот взмахнул руками и, захрипев, упал. Стрельцы расстроились, но ненадолго, с новым остервенением бросились они на казаков. Те не выдержали.
Врассыпную! послышалась команда Ермака.
И вмиг на поляне не осталось ни одного живого казака все мгновенно рассеялись по лесу.
Глава седьмая. В Сибирь
быть может, они и не бросились бы вдогонку, но сдержать их было некому.
В чаще леса раздавались частые выстрелы, но вскоре они прекратились, только и было слышно, что бряцание стали: схватка шла врукопашную. Казакам легче было один на один справиться со стрельцами, отягощенными своим вооружением и вследствие этого крайне неповоротливыми. Поздно догадались стрельцы, что попались в ловушку. Некоторые бросились назад на поляну, но немалых трудов стоило им добраться до нее. На поляне сидело уже несколько стрельцов, некоторые из них наскоро перевязывали раны. Вся поляна была усеяна казацкими и стрелецкими трупами.
Вот те и клюква! ожесточенно заметил один из стрельцов. Вот-те и схватили разбойников, поди возьми их!
Что ж, прогнали их с места, и того будет; чего же еще?
Прогнали! Гляди, чтобы они нам сейчас по шее не дали отсюда!
Ну, уж это проваливай! Много ли их осталось-то?
Много ли, мало ли, а видел, что в лесу-то они творили? Оглянуться не успеешь, как уж он те пыряет, и что за народ проклятый такой.
Народ? Известно, головорезы, разбойники!
Теперь, поди, крошат наших-то, иной бы и рад удрать, да не скоро дорогу найдешь: вишь, в какую трущобу забрались, проклятые.
Да, тут самому лешему впору продраться, а они, дьяволы, как кошки, так и шмыгают, оглянуться не успеешь, как он на тебя верхом сядет.
Помочь бы своим следовало, ведь в этой трущобе всех перережут!
Да как помочь-то?
Рогом дать известие, сбор протрубить, что ли ча?
Да рог-от где?
Известно, чай, сам знаешь, у воеводы.
Поди сыщи его теперь, мало ли народу валяется!
А вот сыщу же! уверенно проговорил стрелец, осматривая по сторонам поляну.