Что ты хочешь сказать этим, Всеслав? глаза хана сузились ещё сильнее, а правая рука дёрнулась было к поясу. Видимо, в поисках сабли или плети-камчи. Которых там не было.
Воскрешать мёртвых могут только Боги, Шарукан. Людям это недоступно, с максимальным спокойствием отвечал князь. Чуть разведя руки, показывая открытые ладони.
Люди говорят, что некоторое время назад на этом самом месте ты сделал невозможное, он быстро брал себя в руки. Качество, обязательное для лидера, для вождя. Пятерых, погибших от стрел, унесли в твою юрту, они дышали и стонали.
От Рыси будто неуловимо повеяло опасностью. Второй раз за слишком краткий промежуток времени он сталкивался лицом к лицу с работой «конкурирующих организаций», и работой хорошей.
Из тех пятерых сейчас дышат лишь трое. И сколько ещё продолжат лишь Богам ведомо, так же ровно ответил Всеслав.
Кузьма умер после обеда следующего дня, как и один из гребцов, тот самый, что поймал две стрелы в живот. Тот умер ещё с первыми лучами Солнца, успев рассказать одному из Гнатовых всё, что помнил про отплытие из Полоцка и переход до Киева. Кузя подтвердил сказанное слово в слово, хоть и лежали они в разных горницах. Трое оставшихся в живых продолжали дышать, у одного из них даже температура была относительно в пределах нормы. И он был единственным, кто время от времени приходил в сознание.
Ты говоришь правду, Всеслав, с каким-то, кажется, удивлением констатировал факт хан, подняв соломенные брови.
Правду говорить легко и приятно, отозвался князь так понравившейся ему фразой, и нет страха забыть, кому, когда и что врал.
Хорошо жить без страха, неожиданно глубоко вздохнул степняк. Редко кто из вождей может себе позволить такое. Как и говорить правду всегда.
Всё так, Шарукан, всё так. Так что же привело тебя в мои земли, вынудив идти без орды, без отрядов на день пути вокруг, да ещё и водой? Ваше племя больше чтит спины верных боевых коней, чем деревянные хребты того, что плавает по рекам и морям.
Хан вздрогнул, услышав о том, что мне известно, что из его неисчислимой степной силы рядом только те, кого можно было видеть на лодьях. Один-один, Гнатка.
В мою юрту пришла беда, Всеслав, впервые за весь разговор он отвёл глаза. Не опустил, а будто решил изучить внимательно и пристально что-то за моим правым плечом, только дальше, неизмеримо дальше. Ему явно было непривычно просить и от этого неприятно продолжать говорить.
Князь-батюшка, дозволь ближе подойти! долетел сзади неожиданный и совершенно несвоевременный голос. Дарёнин.
То, что Всеслав не вздрогнул и не обернулся назад, за спину, отведя глаза от половца, по моему твёрдому мнению было чудом из чудес.
Княгиня с Домной, с ними два степняка, шорник и торговец из местных, уважаемые люди. Стоят за третьим заслоном, неслышно, наверняка даже не шевеля губами, выдохнул Рысь справа.
Князь едва заметно кивнул, по-прежнему не сводя глаз с хана. У того на лице досаду и что-то, похожее, кажется, на скорбь, сменяли настороженность и зарождающаяся злоба. Он явно ничего хорошего не ждал ни от продолжения разговора, ни от неизвестных баб, что спускались по берегу.
Здравствуй, батюшка-князь
Всеслав Брячиславович! Поздорову и тебе, гость из дальних краёв, из Великой степи! Домна вышла с левой стороны из-за плеча Немого. С ней и вправду были двое степняков, только одетых по-здешнему. Они пали ниц перед ханом, бубня в Днепровский берег что-то по-своему. Рядом с ними лежали какие-то свёртки и узлы.
Что, Домна? князь по-прежнему не сводил глаз с хана. Два волка, лесной и степной, замерли друг напротив друга. Один из них уже отвёл взгляд. Это многое значило. Принёс же бес этих баб не ко времени!
Дозволь, княже, стол накрыть по обычаю гостя твоего? Пришли со мной мужи киевские знатные, единоплеменники его, принесли с собой еды-питья ихнего, привычного. А ну как за столом лучше разговор ваш сложится? секретная зав.столовой журчала ручейком, так, что даже у хана едва заметно разошлись насупленные брови.
Разреши, княже, долетел из-за Гнатовой спины шёпот Дарёны. Не иначе задумали что?
Всеслав кивнул, и между ними с Шаруканом как по волшебству развернулся какой-то войлочный коврик, на который шорник с торговцем конями принялись выставлять какие-то яства, так и не разгибая спин, не вставая с карачек. А когда закончили уползли, не поднимая глаз, за спины ближней дружины, задницами вперёд. Вернее, назад.
Угостимся, Шарукан? У нас принято встречать гостей, званых и незваных, хлебом-солью. Вижу, наши с тобой люди разумно поступили, сделав так, что стол и тебе привычен, и мне.
Подавая пример, Всеслав уселся, сложив ноги по-турецки, и разорвал пополам лепёшку, что лежала на самом верху целой стопки таких же. Она была поджаристой, румяной, с зёрнышками белого кунжута, не самого распространённого и не самого дешёвого для здешних краёв. И тёплой. Половину протянул остолбеневшему хану.
Шарукан повёл носом совершенно по-волчьи, как и сам князь давеча. И шагнул на кошму. Название войлочного ковра тоже подсказала память Чародея.
Домна, став на колени справа от князя, налила в округлые пиалушки чего-то беловатого, с кислым запахом. И с поклоном протянула первую емкость Всеславу. Тот принял одной рукой, дождался, пока ритуал повторится с гостем, и отпил. Кумыс, редкая гадость, конечно, но иногда бывает вполне кстати. Если перебрать с вечера, например. Или если встречаешь давнего врага, что прилетел к тебе с какой-то бедой. Как сейчас.