Заговоры на уничтожение любви назывались отсушками, поскольку любовь в народных представлениях это огонь. «На море на Окияне, на острове на Буяне стоит столб; на том столбе стоит дубовая гробница; в ней лежит красная девица, тоска-чаровница; кровь у нее не разгорается, ноженьки не подымаются, глаза не раскрываются, уста не растворяются, сердце не сокрушается. Так бы и у имярек сердце бы не сокрушалося, кровь бы не разгоралася, сама бы не убивалася, в тоску не вдавалася. Аминь». Уже знакомый нам образ дубовой гробницы и ее обитательницы.
Если же заговором пытаются вызвать любовь, то выглядит не лучше. Вот какова народная инструкция: «Сорвать древесный плод и над ним говорить: На море на океане, на острове на Буяне растет дуб на двенадцати пнях, на дубу двенадцать сучков, а на сучках двенадцать бесов. Пойду до царя их Вельзевула, дал бы мне двенадцать дочерей, чтобы разжечь кровь рабе человеческой имярек, и она бы ела, пила, гуляла, да меня имярек не забывала. Потом этот наговоренный плод надобно отдать ей, чтобы съела, потому что как съест, то никого уже больше не полюбит и выйдет замуж за него».
Между прочим, мы выяснили, кто же сидит «на дубе том». Да, в оригинале это не русалка, это гораздо хуже. Но, пожалуй, для крестьянина был и кое-кто пострашнее бесов в этом заговоре, ведь в нем упомянуты двенадцать дочерей Вельзевула. Это сестры-лихорадки, воплощение болезней. Нас ждет чрезвычайно колоритный заговор от них, при этом начало заговора вызывает немалое удивление: «Встану я, раб Божий имярек, благословясь, пойду, перекрестясь, из дверей в двери, из ворот в вороты, путем-дорогой к синему Окиану-морю. У этого Окиана-моря стоит древо карколист; на этом древе карколисте висят: Козьма и Демьян, Лука и Павел, великие помощники». Очень странно обнаружить, что святые висят Скорее всего, причина в том, что крестьянин представлял себе их как иконы, а икона, конечно, может только висеть на дубе («карколист» это искаженное «кряковист», то есть «древо карколист» это кряжистый дуб).
Но нас интересуют сестры-лихорадки. Смотрим заговор дальше: «Прибегаю к вам, великие помощники Козьма и Демьян, Лука и Павел, сказать мне: для чего-де выходят из моря-Окиана женщины простоволосые, для чего они по миру ходят, спать-есть не дают, кровь сосут, тянут жилы, как червь, точат черную печень, пилами пилят желтые кости и суставы? Здесь вам не житье, жилище, не прохладище; ступайте вы в болота, в глубокие озера, за быстрые реки и тёмны боры: там для вас кровати поставлены тесовые, перины пуховые, подушки вересные; там яства сахарные, напитки медовые; там будет вам житье, жилище, прохладище по сей час, по сей день; слово мое, крепко, крепко, крепко».
Вот кто в русском фольклоре выходит из моря, вот каких страшных персонажей заменил Пушкин на могучих и добрых богатырей. Этот образ лихорадок пришел на Русь из Византии. Их всегда изображали простоволосыми, то есть с распущенными волосами, о том, насколько это неприлично в народной культуре, мы уже выясняли в связи с русалками.
Хватит с нас черной магии и жутких лихорадок. Мы уходим из-под мрачных туй, тропинка идет через довольно светлый лиственный лес, а затем выводит на открытое место, вокруг которого колоннадой стоят ели и кажется-сосны. Правда, поскольку это сектор Северной Америки, то не верьте этим «соснам» на слово, в смысле на вид издалека: судя по силуэту сосна, а подойдешь поближе а хвоя-то еловая И табличка внизу «Ель сизая (белая, канадская)». Что в ней белого я не знаю, а вот насчет сизой запомню. Я никогда не слышала, как врет сивый мерин, но зато теперь мне точно известно, как врет сизая елка.
Мы уже рассмотрели много примеров, когда народные представления несут в себе скрытую пользу, пусть ей и дается фантастическое объяснение. Мы рассмотрели и такие, когда «народная мудрость» абсолютно бесполезна. Теперь нас ждет пример, когда она объективно вредна.
Тропинка в лесу. (Еловый лес). Иван Шишкин, 1880-е гг.
© Екатеринбургский музей изобразительных искусств
Это поверье о том, что если тебя в лесу застал дождь или тебе надо там заночевать, то ни в коем случае нельзя устраиваться под елью: на ней обитает нечисть, а в дождь громовержец (Господь Бог, Илья-пророк) будет бить в нечистую силу молнией и потому она попадет в ель.
Жизненный опыт говорит обратное. Густая крона ели это самое надежное укрытие от дождя, ведь иногда даже в ливень земля под елками остается сухой. Что касается риска получить удар молнии, то часто рядом с елями растут березы, которые могут быть выше.
На этом примере мы еще раз убеждаемся, что абсолютно каждое народное поверье надо соотносить с жизненным опытом, ни в коем случае не считая его сразу ни диким суеверием, ни древней мудростью.
Заморские елко-сосны остаются слева, мы идем по довольно светлым местам, слева от тропы видим небольшой дуб, а чуть дальше второй, побольше. Идеальное место для новой порции заговоров.
Три девицы под окномПряли поздно вечерком.
Стараниями Пушкина образ трех девушек с прялками стал каноничным для нашей культуры, в советское время он был растиражирован на шкатулках, во многих магазинах продавался очень красивый чугунный подсвечник «Три девицы» (помнится, я все детство о таком мечтала). Одним словом, нам кажется, что образ этих трех прях в русской культуре был «всегда», и мы точно уверены, что символизирует он что-то очень хорошее. Хотя даже поверхностное знакомство с образами прях в античной мифологии свидетельствует об обратном: одна из античных прях-мойр обрезает нить человеческой жизни.