Пушкин действительно в очередной раз попытался схватить меня за горло, но я коротким и мощным ударом насквозь проломил ему грудь, а потом охватил руками голову поэта и мощным рывком оторвал её.
Голова Пушкина попыталась кусаться, но я зашвырнул её подальше в кусты.
Оставшийся без головы Александр Сергеевич, тем не менее, продолжил сражаться, как ни в чем не бывало. Он провёл мне ощутимый удар по почкам, я в ответ дал ему коленом.
Собравшись, я еще раз ударил в грудь памятнику, пробив её насквозь еще раз и оставив там вторую дырень. Потом я вырвался из захвата, перекатился и вскочил на ноги.
Безголовый Пушкин встал следом за мной и попытался атаковать, но я захватил его руку, а потом начал раскручивать поэта, оторвав его от земли.
Этот приём был мне знаком, вчера меня самого точно также раскручивал экзаменатор Глубина, только теперь в его роли был я, а в роли раскручиваемого Александр Сергеевич.
Пушкин пытался лягнуть меня или нанести удар свободной рукой, но так и не смог до меня дотянуться. Раскрутив поэта как следует, я отпустил его.
Мой расчёт оказался совершенно правильным, Александр Сергеевич полетел именно туда, куда я и планировал, а именно в сторону своей родной бронзовой скамейки.
Оживлялов попытался было спрыгнуть со скамейки, но слишком поздно.
Безголовый Пушкин сбил Оживлялова со скамейки, как шар кеглю. Памятник и ожививший его маг оба пролетели несколько метров и рухнули в кусты. Я с удовлетворением услышал, как гулко ухнул металл памятника, а еще как ломаются кости Оживлялова.
Судя по этим звукам, регенерирует
Оживлялов теперь еще нескоро. Ну и поделом. Нефиг издеваться над русскими поэтами.
Ладно, я соврал, пожал я плечами, У меня осталась кой-какая магия.
Шестеро магократов молча смотрели на меня. Жалко, что рожи у всех, кроме Огневича, скрыты колпаками. Я сейчас бы многое дал, чтобы посмотреть на выражения этих рож.
Кстати, почему бы и нет?
Я в момент подскочил к Мартыханову, сдернул с того колпак и пробил баронету в нос, вложив в удар всю свою мощь.
В воздух взметнулись сполохи моей новой фиолетовой ауры, нос Мартыханова был буквально полностью уничтожен, а сам владелец носа отброшен метров на пять.
Пролетев по воздуху, Мартыханов вошёл головой аккурат в урну, стоявшую в сквере. Нижняя часть тела барона, ставшая теперь верхней и торчавшая из урны, обмякла и не шевелилась.
Ну? спросил я, Сколько вас там еще осталось?
Наверное, мне не следовало этого говорить. Магократы наконец вспомнили, что их пятеро против одного, и пошли в атаку, все разом.
Огневич своим коронным приёмом швырнул в меня стену огня, но моя фиолетовая аура полностью поглотила пламя. Только жар разлился по коже, но никаких ожогов я не получил.
Здравуров, стоявший ближе всех, напал сзади, но я увернулся, и тот перелетел через меня.
Еще двое сектантов атаковали одновременно. Один из них был слабосильным владельцем медведя, его я отбросил, захватив за ногу. Второй оказался жестче, этот выхватил из-под своих черных одежд самый натуральный меч и попытался снести им мне башку.
Я уклонился, поднырнул под лезвие и ударил меченосца моей собственной головой в подбородок. Потом провёл подсечку и завалил парня на землю. Меча магократ из рук так и не выпустил, к моему сожалению, ибо меч бы мне сейчас не помешал.
Теперь на меня снова напал Здравуров, на этот раз в паре с блондинкой.
Я резко ушёл в сторону, так что блондинка и Здравуров чуть не столкнулись, а потом прыгнул вертикально вверх, метра на три.
Огневич попытался прикончить меня прямо в воздухе огненным шаром, но я уже летел вниз. Раскрутившись в полете, я мощным летучим маваши гери свалил Здравурова, а блондинку остаточной силой того же удара отбросил на пару метров.
Потом я, как болид, объятый фиолетовой магией, рванул к Огневичу, захватил его и швырнул через себя.
На меня налетел меченосец, но ему я провел исключительно удачный прямой, как раз в то место, где под колпаком у парня должна была находиться челюсть. Меченосец обмяк, и явно надолго.
Осталось четверо, всё веселее и веселее.
Завладев мечом обмякшего магократа, я проткнул им насквозь кишки Огневичу.
Магократа же можно убить, только вспоров ему сердце или мозг, напомнил я Огневичу, Так что ничего, оклемаешься.
Оставив меч в пузе у Огневича, я отбросил рыжего любителя огня от себя.
Еще минус один. По крайней мере, жечь меня больше никто не будет.
Упорный Здравуров тем временем налетел на меня сзади, сцепившись в полёте, мы пролетели по воздуху несколько метров и ударились о гранитный постамент, на котором раньше стоял памятник Пушкину, а теперь тупо памятник пустой скамейке.
Мы на несколько секунд вошли в партер, а потом я почуял неладное. Точнее говоря, у меня прихватило сердце, Здравуров явно ковырял меня какой-то своей лечебной магией. Только не лечил, а наоборот пытался ухлопать.
Защищавшая меня фиолетовая аура заметалась так ярко и стремительно, что я на мгновение ослеп. Вырвавшись из захвата Здравурова, я сам захватил его за шею, а потом припечатал головой о гранитный постамент, раз и еще раз.
Здравуров наконец обмяк. Его инфарктная магия вокруг моего сердца рассеялась.