Я в принципе не понимаю, что здесь делает сын канцлера, влез в разговор эфиоп, Почему он выглядит, как дерьмо? Типа у вас в России так выглядят дети канцлеров? Да и какие у Корень-Зрищина вообще могут быть с нами дела?
А он больше не сын канцлера, пояснил я эфиопу, Его батя убит, назначен новый канцлер. А поместье Корень-Зрищина разгромлено Охранкой, а его родня арестована. Так что Корень-Зрищин нуждается в помощи. И я счёл необходимым ему эту помощь оказать. Как магократ магократу, так сказать.
Эфиоп на это присвистнул, а Головина помрачнела еще больше, хотя больше казалось уже было некуда.
Эта девушка с довольно красивыми ножками и отвратной рожей уже начинала действовать мне на нервы. Головина была из тех душнил, каких еще поискать надо.
То есть ты привёл сюда изменника, за которым в любой момент могут придти из Охранки? строго спросила Головина.
Боже мой, Головина, отмахнулся я, Вы просто придираетесь. Сын канцлера вам не нравится, изменник вам тоже не нравится. Вы уж определитесь, чего хотите.
Я хочу, чтобы Корень-Зрищин ушёл, немедленно! потребовала девушка.
Мда. С ней определенно проблем не оберешься.
Головина представляла собой полную противоположность мне в плане характера, но при этом, как и я, любила власть. Так не пойдёт. Когда у тебя кто-то тянет власть из рук самое время вспомнить про демократию, решил я.
Давайте проголосуем, предложил я, Я лично полагаю, что Корень-Зрищин будет нам полезен. Кроме того, прощение добродетель. Так что князя нужно простить и принять в нашу компанию. Кстати, он всё еще князь, так что будет тут самым высокородным. Кто поддерживает?
Я поднял руку, Шаманов и принцесса сделали эти немедленно следом за мной. Ну, в них я не сомневался.
Громовищин и Корень-Зрищин тоже подняли руки, хотя в их праве голосовать на этом импровизированном собрании я уверен не был. Но озвучивать свою неуверенность я, естественно, не стал. Голосовали-то они за мою позицию.
Потом руку в перчатке подняла Чумновская, потом эфиоп.
Вы с Пушкиным в меньшинстве, Головина, доложил я баронессе.
Головиной пришлось это сожрать, крыть ей было нечем.
Она обреченно кивнула и процедила:
Как скажете, Нагибин.
Только смотрите, чтобы это не стало большой ошибкой. А сейчас мне нужен портрет Императора. Всё остальное я нашла, но портрета у меня нет. Есть у кого?
Вопрос был по меньшей мере странным.
Зачем вам портрет Императора, Головина? уточнил я, Собираетесь потеребить на него свой вареник?
Что? не поняла девушка.
Все переглянулись, но портрета ни у кого не нашлось.
Павел Павлович пока что не коронован, баронесса, заметила принцесса, Так что его официальных портретов еще нет даже в Лицее
А обязательно русского Императора? спросил эфиоп, У меня в комнате есть икона эфиопского Императора Хайле Селассие, он у нас признан святым
Не подойдёт, осадила негра Головина, Мне нужен портрет любого Императора, но русского, из Багатур-Булановых. Можно не нынешнего, а прошлого. Вообще любого.
Акалу? я повернулся к Шаманову, У тебя вроде завалялся Император, под матрасом.
А он подойдёт? Шаманову явно не хотелось выставлять на всеобщее обозрение свои либеральные взгляды.
А хрен знает, пожал я плечами, В любом случае тащи. Разве не видишь? Баронесса Головина ждёт! А она ждать не привыкла.
Шаманов нехотя отправился в нашу комнату и через полминуты вернулся оттуда с портретом черноусого изгнанника Михаила Багатур-Буланова. Портрет он продемонстрировал Головиной.
Сгодится? уточнил я, В принципе Михаил мужик красивый, вон какие усы. Уверен, вам такие нравятся, баронесса
Но Головина меня не слушала, она с ужасом смотрела на портрет:
Изменник!
Да почему вы так не любите изменников, Головина? я уже начал выходить из себя, Изменник Корень-Зрищин вам не нравится, изменник Михаил тоже. У вас какие-то проблемы с изменниками? Вас что ли в детстве изменник изнасиловал
Ладно, пойдёт, решилась Головина, став мрачнее тучи, и взяла Михаила, За мной.
Головина, стуча каблучками, двинулась по коридору, мы все пошли следом за баронессой.
Портрет Головина несла, развернув Михаилом к себе, чтобы никто случайно не увидел. Впрочем, опасения баронессы были беспочвенны. Изможденные наведенной мною суетой и обысками Огневича студенты спали. Кроме нас в коридоре не было никого, так что увидеть крамольный портрет изменника было некому.
К моему огромному удивлению привела нас Головина к кладовке с табличкой «Школьный театр» на двери, к той самой кладовке, где я затарил себе маску Гришки Отрепьева.
Дверь кладовки все еще была выбита после моего вторжения сюда и едва болталась на петлях, но Головину это не смутило. Она решительно вошла в пыльную кладовку, мы все двинулись следом.
Мы будет ставить спектакль? спросил я баронессу, Тогда чур эфиоп будет Отелло, а вы, Головина, Дездемоной.
Мы тут не за этим, Нагибин, процедила в ответ Головина, Просто это место подходит.
Для чего подходит? Для того чтобы набить легкие пылью и плесенью?
Головина не ответила.
Света в кладовой не было, так что мы все зажгли фонарики на смартфонах.