- Для чего тебе Ефим Никитич? не понял брат.
- Как же, мыслю, в управу некроманты нужны. Я бы пошла, я смогу.
- Куда это ты собралась? В какую ещё управу? нахмурился Павлуша.
- Так в магическую же, - пояснила Марьяна. Там, небось, снова магов недостаёт, а я не просто так, а с дипломом, всё, что положено, умею.
- Правду отец сказал, что ты рехнулась. Какая ещё служба, ты скажи? Ноги не держат, а туда же! Мало тебе досталось? Мало того, что Володька бросил, нас всех на весь город ославил с тобой вместе, отец с трудом нашёл тебе ну хоть какого жениха, так ты ещё сильнее сбрендила и на войну сбежала! И нет бы теперь тихонечко домой-то воротиться, так и дальше нас позорить собралась?
- Что? только и смогла спросить Марьяна.
Слёзы побежали сами потому что никак не ждала она от брата любимого таких слов, злых и жестоких.
- Думать забудь про службу, вот что! любимый Павлуша вдруг из доброго и заботливого брата превратился с невесть что, в какого-то злобного незнакомца. Мало того, что в Москве жила незнамо с кем и как, и чему там тебя учили кто знает, не зря же Володька-то от тебя отказался! Так ещё ж хуже вытворила на фронте-то точно бы без тебя обошлись! И куда мы с тобой такой сейчас? И так говорят, что отец тебе много воли дал!
- Ты, верно, забыл, что меня в Москву-то послали для того, чтобы вас всех прочих не трогать да от дела батюшкиного не отрывать, - прошептала она. И как сказали приезжему чиновнику, что сыновья все при деле и при документах из училища, а девицу вот отправим, и денег ему отсыпали, чтобы про вас всех написал в бумаге, как батюшка велел!
- То дело прошлое, - отмахнулся Павлуша. А как теперь с тобой поступать уже нынешнее, ясно? Отец думал, ты годик тихонечко посидишь, там как раз у Надьки Алёхиной близнецы родились, им нянька нужна, и хорошо бы с нашей силой, чтоб не шарахалась от них. А ты снова глупостями какими-то голову забиваешь!
Марьяна слушала и не верила. Нянька? Она тут, значит, думает, в управу определяться или ещё куда, а за неё уже всё решили нянькой к племянникам? О нет, она любит брата Алёшу, и жена у него Наденька хорошая, и племянников посмотрела бы с радостью но могли и её саму спросить, правда ведь?
- А меня-то отчего не спросили? кажется, Марьяна уже знала ответ.
- А чего тебя спрашивать? Ты снова дурь какую-нибудь выдумаешь, - отвечал любимый брат.
Вот так. Всё, что она хочет и думает дурь. И обратного никак не доказать. Она всем им только обуза, пятно на репутации. О ней снова будут говорить, как только вернётся, и говорить плохо, а родные ей того не спустят. Что случилось-то, они же были хорошие же были, любящие!
Вновь подступила тошнота, она нашарила комнатные туфли ногами и встала, держась за спинку кровати. Наверное, сможет дойти до уборной?
- Позови госпожу целительницу, быстро, - сказала Павлуше и побрела, держась за стенку.
В уборной прислонилась лбом к стене, постояла, подышала, умылась холодной водой. Нужно попросить Марту, чтобы принесла отвара, после которого не тошнит.
Но когда она вернулась в комнату, там не было ни госпожи Мармотт, ни медсестры Марты. А Павлуша сидел на корточках возле её чемодана и рылся в вещах.
- Что ты делаешь, перестань немедленно! она
бы и вцепилась в него, да сил не было.
- Документы твои ищу, сядь, - бросил тот и продолжал своё дело. Чтобы не надумала сбежать!
Марьяна даже порадоваться не успела, что документов-то там и нет. Дверь распахнулась, и на пороге появились не госпожа Мармотт и не Марта, но господин Тьерселен и неожиданно однокурсник и сослуживец Митя Ряхин.
- Марьяша, кто это тут раскомандовался? спросил как раз Митя.
13
Луи и пошёл, но как-то очень уж быстро устал. Заныла нога, да ещё небо хмурилось, грозилось дождиком, и пока ещё не пришёл тот дождик хоть на скамейку у стены сесть и дух перевести, что ли?
Цветы на клумбе рядом сегодня пахли как-то особенно одуряюще. И что, Марианна говорит, в саду можно их развести? И будет как-то так же? Луи никогда не задумался о цветах и садах, всем этим всегда занималась мама. Но мамы нет уже почти семь лет, и сад чахнет
Мысли о маме и цветах отвлекли, и он поднялся, сделал ещё один проход до калитки и обратно и снова чуть ли не упал на лавку. Ничего, нужно всего лишь потерпеть. Можно подумать, ему не случалось в жизни терпеть боль! Не слишком много и часто, конечно, но всякое же бывало. И дрался, и с коня однажды падал, и ещё как-то раз с новомодной штуки велосипеда, и порезаться случалось. И ничего, в самом деле ничего. Тут же все хором и по одиночке говорят, что нога восстановится, просто нужно не терять надежды, ждать и разрабатывать её. Вот, значит, и будет занятие на ближайшие дни.
Интересно, уже прилично позвать Марианну выйти в сад и посидеть с ним, или ещё пока нет, и нужно дожидаться, пока она выйдет сама? А она сама не выходит, только к Мармотте на осмотр и процедуры и вышла, Луи надеялся, что с ней всё хорошо. Всё же она тоже выздоравливает, и ей даже предположили совсем небольшой срок десять дней, и всё будет хорошо.
И главное, прилично ли уже подойти к ней и показать свой определённый интерес, или она ещё не слишком уверенно встала на ноги? И следует подождать, пока ещё окрепнет?