Никогда! прохрипел Бурбон. Но ныне наш благородный монарх ставит этот сброд впереди нас! И это, мой досточтимый герцог, только самые крупные из ее гнусностей и жестокостей, излитых на обычаи страны. И это пока она только дитя! Что она натворит, милорд, когда вырастет!
Он остановился перевести дух, затем мотнул головой и прокричал:
Нет, дорогой дядя! Вы должны свергнуть ее!
Да, проговорил Медичи.
Да, провозгласили другие лорды.
Да, прокатилось, нарастая по всему залу, пока слово не вышло законченным, выкрикиваемое каждой глоткой снова и снова. Да, да, да!
А я говорю нет! проревел Логайр, поднимаясь во весь свой рост и во всю ширь, выглядя больше королем, чем герцогом.
Голос его стал только чуть спокойнее, падая словно колокольный набат.
Она сюзерен. Капризная да, и горячая и своевольная, и норовистая. Но это же изъяны юности, ребенка, которого надо научить, что есть пределы его власти. Мы должны ныне показать ей те пределы, кои она преступила. Сие мы можем сделать, и ничего более. Наше дело не требует дальнейших действий.
Женщина не может править мудро, прошептал советник Медичи, и Медичи подхватил:
Мой дорогой и добрый кузен, бог не создал женщину мудрой в делах правления.
Да, дорогой дядя, подал свою реплику Бурбон. Почто она не дает нам короля? Пусть выходит замуж, если желает, чтобы этой страной хорошо управляли.
Род гадал, не был ли Бурбон разочарованным женихом. В нем было что-то неотчетливо развратное и совсем ничего романтического.
Она правит по праву! прогрохотал Логайр. Она крови Плантагенетов, носивших корону сей страны с ее рождения. Как, дорогой племянник, ты столь легко забыл вассальную присягу, данную тобой славному имени?
Династия разлагается! прошептал блеснув глазами советник Бурбона.
Да! проревел Бурбон. Кровь Плантагенетов стала жидкой и скисла, дорогой милорд.
«Ах, так, подумал Род, он больше не дядя»
Ослабела от ран, милорд! напыщенно продолжил Бурбон. Ослабела до того, что больше не смогла зачать для управления страной мужа, только женщину, отпрыска-девчонку с бабьими настроениями и прихотями! Род Плантагенетов иссяк и исчерпал себя, ныне нужна новая кровь для наших королей!
Кровь Бурбонов? поднял бровь в презрительной улыбке Логайр.
Лицо Бурбона побагровело, а глаза выпучились. Он начал было что-то плести, когда гладко вмешался голос Медичи.
Нет, дорогой кузен, не кровь Бурбонов. Какую нам пожелать кровь для трона, кроме самой благородной на всем юге?
Логайр уставился на него, кровь отхлынула с его лица от шока и ужаса.
Я не стану! прошипел он.
Да, милорд, мы это знаем, гладко продолжал Медичи. И все же нам нужна добрая кровь и человек добрый и решительный, человек молодой, дабы знал, что надо сделать и не колебался бы сделать сие.
Он повысил голос.
Какой нам надобен король, кроме Ансельма, сына Логайра?
Голова Логайра дернулась, словно от пощечины. Он замер, лицо его побледнело до воскового цвета и приняло сероватый оттенок. Он потянулся за спину полупарализованной рукой, хватаясь за кресло возраст тяжко упал на его плечи.
Он опустился на край кресла, тяжело опершись на подлокотник. Его рассеянный взгляд отыскал сына, а затем медленно прошелся из стороны в сторону.
Злодеи, прошептал он, проклятые подлые злодеи! Так вы похитили у меня сына
Подбородок Ансельма вызывающе вздернулся, но в глубине глаз затаились вина и страх.
Нет, милорд, я был с ними с самого начала.
Пустой взгляд Логайра снова отыскал его.
Но ты, даже ты Голос его усилился. Ну да, ты, более, чем когда-нибудь, прежде всего ты!
Теперь вперед шагнул Дюрер, прочь от Логайра, чтобы занять свое место рядом с Ансельмом, его улыбка расширилась в победную ухмылку.
Глаза Логайра постепенно сфокусировались на нем. Их взгляды встретились и не отпускали друг друга.
По залу пробежал легкий шорох, когда советники вытянули шеи, чтобы лучше видеть.
Нет, прошептал Логайр, это был ты
Он медленно выпрямился, затем внимательно и не спеша посмотрел в глаза каждому Великому Лорду. Затем его взгляд вернулся обратно к Дюреру.
Вы все одного мнения. Его голос набрал силу, но это была сила горечи и презрения. Обсуждение было прежде, не так ли? Ибо вы согласны: каждый из вас спорил со своей совестью и победил ее.
Голос его отвердел даже еще больше.
Какая же оса пролетела между вас, чтобы нажалить ваши души до такого согласия?
Глаза Дюрера вспыхнули огнем, рот его открылся для того, чтобы огрызнуться, но Логайр оборвал его.
Ты! Ты со звезды! Ты явился ко мне пять лет назад, и я, старый дурак, подумал: «Хорошо!», и тогда твои ублюдки, раболепные слуги, пробрались один за другим в наши дома, а я все еще радовался бедный старый слабоумный дурак!
Он поднял взгляд, отыскав Ансельма.
Ансельм, коего я некогда называл своим
сыном, проснись и услышь! Берегись человека, что опробывает твое мясо, ибо он-то и может легче всего отравить его.
Род вдруг понял, чем кончится этот митинг: советники не могли рисковать оставить Логайра в живых старик был все еще полон сил и мужества, все еще неукротим. Он просто-таки мог бы еще суметь добиться лояльности лордов. Шанс был слабым, но существовал, и Дюрер не мог позволить себе этого.