Никакого такого существа быть не может.
Род вздохнул.
Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам. Но это не по существу. Для тебя важно лишь, что я не собираюсь учинять здесь никакого вреда. Я просто кое-что ищу. Я найду это и уйду. Идет?
Ты хозяин. Зачем спрашиваешь? с горечью произнес дух.
Вежливость, объяснил Род. Затем в голове его промелькнула нестойкая и неясная надежда. Да, кстати, я менестрель
Челюсть духа отвисла, затем он кинулся вперед, вытянув руки.
Музыка! О, сладкие звуки музыки! Сыграй нам человек, и мы в твоем распоряжении!
Секундочку! поднял руку Род. Ты построил эти коридоры, Горацио Логайр, и поэтому я прошу у тебя дара спокойно ходить по этим коридорам. Дозволь мне это, и я вам сыграю.
Ты можешь ходить, можешь ходить, где тебе угодно! дрожа, согласился дух. Только сыграй нам, человек!
Очень ловко, подумал Род. Столь же хорошая работа по спасению лица, как и вся, когда-либо проделанная мною В конце концов, нет смысла наживать себе врагов, если ты можешь избежать этого.
Он поднял взгляд, вздрогнул и в потрясении уставился на окружившую его плотную стену духов, по меньшей мере, в три ряда глубиной, все глядящие на него так, как голодный на фабрике спагетти.
Он с трудом сглотнул и снял с плеча лютню, произнеся мысленно благодарственную молитву, что не имел возможности оставить ее в спальне-сеновале.
Он коснулся струн, и по рядам духов прокатился стон экстаза, словно далекий отзвук погребальных колоколов, донесенный полуночным ветром.
Тут Роду пришло в голову, что он приобрел отличнейшую позицию для заключения сделки.
Э, лорд Горацио, за две песни не скажете ли, где находятся тайные ходы?
Да, да! откровенно завизжал дух. Замок твой, и мой домен, и все, чем я владею! Хоть королевство, если пожелаешь, только сыграй нам, человек! Ибо десять сотен лет мы не слыхали ни звука человеческой музыки! Только сыграй, и весь мир твой!
Тогда Род принялся щипать струны, и духи задрожали, словно школьница, получившая первый поцелуй.
Он сыграл им «Гринслив» и «Пьяного матроса» это были самые древние из известных ему песен. От них он перешел к песне «Полдень духа» и «Несчастная мисс Бейли». Он собирался вдарить «Призрачных всадников в небе», когда ему пришло в голову, что духам могли не особенно нравиться песни о духах. В конце концов, смертные рассказывали истории о духах ради эскапизма; по тому же критерию призракам хотелось услышать о жизни скучной, ординарной, обыденной, о чем-то мирном и утешающем: воспоминания о зеленых пастбищах и журчащих ручейках, мычащем стаде, медленно поворачивающемся в подветренную сторону.
Поэтому он сыграл все, что мог вспомнить из шестой симфонии Бетховена, что было нелегко сделать, играя на ирландской лютне.
Последние аккорды замерли среди пустых коридоров. С миг духи хранили молчание, потом по их рядам пронесся благодарственный удовлетворенный вздох.
Могучий голос Горацио Логайра тихо проговорил рядом с Родом:
Воистину, самое прекрасное пение. Потом он сказал очень осторожно: Подари нам еще одну, человек.
Род с печальной улыбкой покачал головой.
Часы ночные поджимают нас, милорд, а я должен многое сделать до рассвета. В другой раз я вернусь и сыграю вам вновь, но теперь я должен уходить.
И верно, сказал Горацио с еще одним вздохом. Ну, ты вел себя с нами честно, человек, и показал нам учтивость без принуждения к оной. Так неужто мы позволим гостю превзойти нас в гостеприимстве? Нет, но идем, и я покажу тебе двери и ходы внутри стен своего замка, я расскажу тебе обо всех его изгибах и поворотах.
Все духи, за исключением Горацио, исчезли со звуком топота мышиных лапок по сухим листьям. Горацио внезапно свернул и полетел впереди прочь от Рода, который метнулся следом за ним.
Род на бегу считал шаги, после пятидесяти дух сделал поворот под прямым углом с замечательным пренебрежением к инерции и прошел через дверной проем. Род сделал мужественную попытку совершить безынерционный поворот, но сумел только слегка притормозить.
Голос духа усилился гулким эхом пещероподобного зала.
Это и в самом деле пещера, созданная Богом за много веков до моего прихода. Не желая скупиться с дарами Его, я превратил ее в большой пиршественный зал.
Помещение забурлило голосами тысяч людей это когда патриарх духов испустил тяжелый вздох.
Шумны и многочисленны были устраиваемые в сем огромном зале пиры, человек. Прекрасны девы и доблестны рыцари. Голос его поднялся до экзальтации. Ярким от света и музыки был мой пиршественный зал в те минувшие дни, повести и саги древнее и жизненнее, чем пение сего более позднего мира. Вино текло по усам моих придворных, и жизнь била с силой сквозь макушки, наполняя умы своим барабанным призывом!
Призывом жизни
Голос духа растаял, эхо его растворялось среди холодных камней пещеры, пока огромный зал не застыл в молчании своей вечной полуночи.
Где-то упала капля воды, раздробив молчание на сотню эхо.
Теперь они исчезли, о человек! мрачно произнес дух. Исчезли и умерли, пока трижды двунадесять моей крови сынов правили вместо меня этими болотами и потом являлись жить со мной в эти коридоры. Исчезли все мои храбрые товарищи, все мои податливые девы, исчезли и стали прахом под моими ногами.