Род видел сочувствие
в глазах Брома и гадал, что привязало деформированного маленького человечка к службе Катарине и вдруг возненавидел Катарину за то, что она была из тех сук, которым нравится использовать людей.
Он двинулся широким шагом по коридору. Бром перешел на бег, чтобы не отстать от него.
Если я не ошибаюсь в своем суждении о человеке, пробурчал сквозь зубы Род, у королевы есть еще один друг в Доме Хлодвига, и все же она называет его своим врагом. Почему так, Бром? Просто потому, что он сын ее врага герцога Логайра?
Бром остановил его, уперевшись рукой в бедро, и с полуулыбкой заглянул в глаза Роду.
Не врага, Род Гэллоуглас, а того, кого она искренне любит: ее дяди, кровного родственника, который дал ей приют и заботился о ней пять лет, пока ее отец укрощал мятежных северных лордишек.
Род медленно поднял голову, не отрывая взгляда от глаз Брома О'Берина.
Она выбирает странные способы показывать свою любовь.
Бром кивнул.
Да, истинно крайне странные, и все же, она несомненно любит их, и герцога и его сына Туана.
С миг он смотрел в глаза Роду, не говоря ни слова.
Он повернулся и медленно зашагал по коридору. С минуту Род смотрел ему вслед, а потом пошел за ним.
Эта повесть долгая и запутанная, задумчиво произнес Бром, когда Род догнал его. А конец и начало и ядро ее Туан Логайр.
Король нищих.
Да, тяжело кивнул Бром. Лорд Дома Хлодвига.
И тот, кто любит королеву?
О, да! Бром откинул голову, закатив глаза кверху. Тот, кто безусловно любит королеву, будь уверен, это он тебе скажет!
Но ты ему не веришь?
Бром сцепил руки за спиной и затопал, опустив голову.
Он либо правдив, либо самый великолепный лжец, а если он лжец, то он научился этому очень быстро. В доме отца его обучали только правде. И все же он лорд Дома Хлодвига, тех, кто утверждает, что правителя следует выбирать, как был избран, по крайней мере по их словам, древний король Хлодвиг с одобрения тех, кем он правил.
Ну, тут они малость исказили историю, пробормотал себе под нос Род. Но как я понимаю, их планы требуют стащить Катарину с трона?
Да, и как же я могу тогда верить ему, когда он говорит, что любит ее? Бром печально покачал головой. Он самый достойный молодой человек, благородный и честный, и трубадур, который начнет воспевать вам красоты глазного зуба своей дамы столь же быстро, как выбьет шпагу из ваших рук своей рапирой. Он всегда и во всем был джентльмен, и в нем не было ничего от обмана.
Похоже, ты знал его весьма хорошо.
О да! Я знал, еще как знал! Но знаю ли я его теперь? Бром испустил тяжелый вздох, покачав головой. Они встретились, когда ей было только семь лет от роду, а ему только восемь, в замке милорда Логайра на юге, куда отец отправил ее для безопасности. Там встретились двое детей и резвились и играли на моих глазах, ибо я должен был всегда стеречь их. Их было только двое их возраста во всем замке, а я он улыбнулся и горько рассмеялся, .. я был чудом, взрослым, который был меньше, чем они.
Бром улыбнулся, откинув голову назад и глядя сквозь стены коридора на давно умершие годы.
Они были тогда так невинны, Род Гэллоуглас! Да, так невинны и так счастливы! И он поклонялся ей, он рвал ей цветы на венок, хотя садовник бранил его. Ей докучает солнце? Он сделает полог из листьев! Она разбила хрустальный кубок миледи? Он возьмет вину на себя.
Избаловал ее до испорченности, пробурчал Род.
Да, но он не первый разыгрывал для нее Тома Дурака, ибо даже тогда она была самой прекрасной принцессой, Род Гэллоуглас. И все же над их счастьем нависала темная мрачная тень паренек четырнадцати лет, наследник замка и владений Ансельм Логайр. Он смотрел на них с башни, следил, как они играли в саду, с кривящимся и крайне угрюмым лицом, и один он во всей стране ненавидел Катарину Плантагенет почему, никто не может сказать.
И он по-прежнему ненавидит ее?
Да, и тем самым позволяет нам желать милорду Логайру долгой жизни. Почти пять лет ненависть Ансельма мучила его, но потом он, наконец, все-таки восторжествовал. Ибо лорды севера были подавлены, и отец призвал ее обратно к себе, сюда, в свой замок. И тогда они дали обет, Туан и Катарина, она в одиннадцать лет, он в двенадцать, что они никогда не забудут, что она будет ждать, пока он не придет за ней.
Бром печально покачал своей большой лохматой головой.
Он приехал за ней, отрок девятнадцати лет, золотой принц, примчавшийся с юга на большом белом скакуне, широкоплечий, златовласый и красивый, с мускулами, заставляющими язык любой женщины заплетаться и прилипать к небу. Трубадур с лютней за плечами и шпагой на боку и тысячей экстравагантных похвал ее красоте.
А его смех был таким же чистым, сердце таким же открытым, и характер таким же резвым, как и тогда, когда ему было двенадцать.
Он улыбнулся Роду.
Ей было восемнадцать, Род Гэллоуглас, и жизнь ее была спокойной и гладкой, как летний ручей. Восемнадцать лет, и созрела для мужа, и голова полна легкомысленных призрачных мечтаний, коим девушка учится из баллад и книг.
Взгляд его стал острым, но голос остался мягким, странно разносившимся в гулкой пустоте.