Я привёл их троих в небольшую комнату для консилиумов рядом с ординаторской. Закрыл дверь, повернул замок. Затем простым жестом наложил на помещение «полог тишины» базовое заклинание, искажающее звук и не позволяющее никому снаружи услышать наш разговор.
Для них это будет выглядеть как лёгкое искажение воздуха, почти незаметное. Но это чёткий сигнал. Мы перешли из мира официальной медицины в мир, где действуют другие правила.
Долгоруков заинтересованно подался вперёд, его глаза азартно блеснули. Ярк даже не моргнул, но я заметил, как напряглись мышцы на его скулах. Он понял. Аглая нервно сглотнула.
Господа, начал я, обводя их взглядом. Я собрал вас здесь, потому что вижу, что вы все умеете хранить тайны. Это хорошо. Потому что то, что я вам сейчас скажу, не просто должно остаться между нами. От этого зависит жизнь.
Я не драматизировал. А констатировал факт.
Мы должны помочь этой девушке, продолжил я, кивнув в сторону Аглаи. Речь идёт не просто о преследовании со стороны бывшего любовника. Её жизнь в прямой, непосредственной и быстрорастущей опасности.
Я сделал паузу, давая словам вес. Затем продолжил:
У меня есть план, как найти Серого Волка. И как решить проблему. Окончательно. Но время уходит. Каждый час промедления уменьшает наши шансы на успех и увеличивает риски для неё.
Я снова посмотрел на Аглаю. И закончил:
Её медленно убивают. И если мы не поторопимся, к завтрашнему дню спасать будет уже некого.
Глава 17
Я выдержал паузу. Краткую, но достаточную, чтобы вес моих следующих слов стал осязаемым, как давление на грудную клетку. В небольшой комнате для консилиумов повисла звенящая тишина.
Ярк побледнел.
Вся его профессиональная выдержка, броня
из десятилетий службы, треснула и осыпалась. В его глазах был не просто страх за подопечную. Это был холодный ужас специалиста, осознавшего, что он провалил главную миссию своей жизни.
Реакция Долгорукова была полной противоположностью.
Он подался вперёд, и в его глазах вспыхнул тот самый азартный огонь, который я видел у ветеранов перед хорошей, безнадёжной дракой. Он не видел трагедии.
Он видел приключение. Интересная пара. Один готов убивать из чувства долга и страха. Другой исключительно от скуки. Ценные активы, если правильно их использовать.
Аглая, обратился я к ней. Покажи господам причину нашей спешки.
Девушка вздрогнула, словно её толкнули в бок. Потоки Живы вокруг неё, входящие в состав ауры, заметались в панике, сжимаясь и расширяясь. Она покраснела до корней волос и инстинктивно плотнее запахнула рубашку.
Но это же неприлично, пробормотала она, глядя в пол.
Аристократическое воспитание.
Даже на пороге смерти оно диктует свои абсурдные правила. Унизительная метка бандита это личная трагедия, которую нужно скрывать. Демонстрировать её посторонним мужчинам социальное самоубийство.
Милая моя, я активировал свой лучший врачебный тон: спокойный, немного усталый и не терпящий возражений. Когда речь идет о жизни и смерти, такие понятия, как «приличия», уходят на второй план. Я врач. Для меня человеческое тело это механизм, требующий починки. Они наши союзники. И они должны знать, насколько серьёзная поломка, чтобы действовать решительно. Хотя сам механизм, надо признать, собран весьма недурно.
Аглая медленно, словно раздеваясь перед палачом, спустила ворот свободной рубашки с плеча.
Синяя дыра размером уже с десятирублёвую монету зияла на месте, где должна была быть нежная кожа. Она не кровоточила. Она просто отсутствовала. Пустота, светящаяся изнутри холодным, потусторонним светом.
Как я и предполагал, моя заплатка к этому времени слетела.
Мать честная! выпалил Ярк и тут же спохватился, его лицо окаменело. Простите, Аглая. Граф он знает?
Разумеется нет, ответил я за неё. Вы можете представить его реакцию? Как минимум ухудшение его состояния. Дуэль с половиной московского преступного мира как максимум. С его здоровьем ни то, ни другое нам не нужно.
Я кратко, в самых общих чертах объяснил им природу душевного якоря. Не вдаваясь в технические детали некромантии, я описал его как магический якорь, привязанный к внешнему артефакту, который медленно высасывает жизненные силы носителя.
Да я этому хрену с горы шею скручу собственными руками! прорычал Ярк, сжимая кулаки так, что костяшки побелели. И не просто скручу, а узлом завяжу!
Знал, что вы так отреагируете, кивнул я. Поэтому и позвал. Мне нужны люди с мотивацией.
Ваше сиятельство! внезапно воскликнул Долгоруков, обращаясь к Аглае с таким театральным пафосом, что я едва удержался от смешка. Он вскочил, ударил себя кулаком в грудь и картинно поклонился. Клянусь честью рода Долгоруковых, за вас я тоже порву любого! На британский флаг!
Вот этого я не ожидал.
Взгляд барона, до этого горевший лишь азартом охоты, теперь буквально прилип к Аглае.
Наш военный атташе на редкость ветреная натура. Ещё на приёме у Бестужева он вздыхал по какой-то загадочной брюнетке из оперного театра, а теперь был готов сложить голову за дочь графа Ливенталя.
Впрочем, неудивительно. Трагическая героиня, смертельная опасность, таинственная рана полный набор для рыцарского романа. Долгоруков, похоже, любил драму. И, судя по всему, красивых женщин в беде.