Нет. Пока слишком много переменных. Лучше не рисковать. Пациент стабилен, угрозы для жизни нет. Пусть пока поспит. А я соберу больше информации. Прежде чем лечить болезнь, нужно поставить точный диагноз.
Особенно если есть подозрение, что болезнь может убить и врача.
Возвращаясь в ординаторскую после визита к Красникову, я услышал за спиной торопливые шаги. Меня догнала Варвара. Судя по её решительному виду, она меня именно что выслеживала.
Ещё нет пяти часов, заметил я, взглянув на настенные часы.
Я не могу ждать, выдохнула она, её глаза блестели. Она схватила меня за руку и, не давая опомниться, потащила в ближайшую пустую процедурную.
Дверь захлопнулась, щеколда щёлкнула. Прежде чем я успел что-либо сказать, Варвара прижалась ко мне всем телом, её губы нашли мои.
Первая мысль, пока я отвечал на её настойчивый поцелуй, была её импульсивное поведение вызвано остаточным адреналином и эмоциональным потрясением. Но от чего?
Интересно.
Пятнадцать минут спустя она ушла, довольная и раскрасневшаяся, поправив на ходу слегка растрепавшуюся причёску. А я остался в тишине процедурной, чтобы проанализировать произошедшее.
Я мысленно проверил Сосуд. Тридцать четыре с половиной процента. Уровень не изменился. Ни на долю процента.
Я прокрутил в голове события. В прошлый раз, в моей тайной комнате, я получил три процента. Тогда это была смесь благодарности, восхищения и желания после совместной победы. Эмоциональный коктейль был сложным, но чистым.
А сейчас сейчас это было нечто иное. Чистое, неприкрытое вожделение. Животный инстинкт. В её ауре не было ни благодарности, ни восхищения. В этот раз желание было не так велико?
Я пришёл к выводу, что Жива это не просто сильная эмоция. Похоть не конвертируется. Нужна именно благодарность. В прошлый раз её воздержание было так велико, что разрядка была сродни благодарности за спасение.
Эмоция, направленная от спасённого к спасителю.
А это это было просто использование друг друга для снятия напряжения. Взаимовыгодная сделка, которая не приносит энергетических дивидендов.
Что ж, полезный урок. Теперь я точно знал, какие «отношения» приносят пользу, а какие лишь приятное времяпрепровождение.
Выйдя из процедурной, я направился в ординаторскую, чтобы забрать свои вещи перед уходом. Но у самой двери меня перехватила Глафира Степановна. Её обычная строгость сменилась плохо скрываемым волнением.
Святослав Игоревич! она понизила голос до заговорщического шёпота. Слава богу, я вас нашла! Там там эти девушки ну, из подвала они вас требуют!
Девушки? удивился я. Их ещё не выписали? Я думал, после осмотра полиция передала их родственникам.
Их всех перевели в VIP-крыло по личному распоряжению графа Бестужева! И теперь они они бунтуют! Не подпускают к себе ни врачей, ни психологов! Кричат, что будут говорить только с вами!
С чего бы это? Я оказал им первую помощь, не более. Прямого контакта почти не было.
Сомов уже рвёт и мечет! продолжала старшая медсестра. Приказал найти вас и отправить к ним. Немедленно! Говорит, они там что-то кричат про долг и возмездие!
Долг возмездие. Звучит не как благодарность, а как призыв на военный совет.
Что-то в ритуале Морозова, в самом акте кражи их жизненной силы, изменило их. Связало их со мной, их спасителем, на каком-то более глубоком, энергетическом уровне?
Или это побочный эффект моего вмешательства? Когда я нейтрализовал проклятье
что это какое-то недоразумение. Классический симптом. Пациент всё ещё верит, что опухоль это часть его самого, а не чужеродная, убивающая его сущность. Она должна сама прийти к выводу, что хирург её единственный выход.
Я слушал её, а в голове складывалась картина.
В прошлый раз, когда я остановил его нападение, он обещал разнести эту больницу по кирпичику и лично разобрать мой кабинет. И давал срок три дня.
Но ничего не произошло. Тишина. Он не пришёл. Не позвонил. Не прислал своих людей. Значит, что-то его задерживает. Что-то более важное, чем месть за срыв сроков.
Этот факт не вписывался в психологический портрет импульсивного и одержимого своей честью главаря банды.
Либо он передумал, а это уже говорит о многом. Больше Серый Волк не сомневается, что Аглая лишь его игрушка. Но этот вариант маловероятен.
Или он не может. Возможно, печать, которую он наложил, не просто контролирует её, но и создаёт обратную связь. Она слабеет он чувствует это. И это мешает ему действовать.
Или же у него появились другие, более серьёзные проблемы.
Я решил озвучить самую безопасную для её психики гипотезу.
Возможно, с ним что-то случилось, предположил я вслух. Неприятности с конкурентами. Или с полицией.
Я тоже об этом подумала, кивнула Аглая. Поэтому попросила помощи.
У кого? насторожился я.
Помощи? У кого она могла просить помощи, будучи запертой в больнице и находясь под постоянным наблюдением?
У друзей? Вряд ли она стала бы впутывать их в бандитские разборки. У полиции? Слишком рискованно, учитывая её прошлые закидоны.
У Георгия Александровича, ответила она, и в её голосе прозвучали тёплые нотки. Начальника службы безопасности отца. Он знает меня с детства, всегда ко мне очень хорошо относился. Правда она на мгновение замялась, Алексея он, мягко говоря, терпеть не может. Считает его грязным бандитом, недостойным меня.