Давление тридцать на ноль! возвестили позади.
Продолжать реанимацию! скомандовала я, и тут же испуганно глянула на Князева, но он сосредоточенно продолжал массаж на открытом сердце, и я осмелела: Это ДВС синдром, у него геморрагический шок. Еще крови!
Мы пыхтели положенные тридцать минут, но стоило Князеву убрать руки, и все усилия пошли прахом. Персонал застыл, обращенный к монитору, верещавшему на одной ноте самый отвратительный звук, который каждый хирург ненавидит больше всего В повисшем напряжении голос Князева прозвучал слишком оглушающе:
Время смерти.
Ноги налились тяжестью, и стало трудно вздохнуть для того, чтобы произнести несколько цифр. Давно не приходилось этого делать
Шестнадцать двадцать начала было я, но тут линия на мониторе дернулась, потом еще и еще. Синусовый ритм! констатировала я взволновано. Гемодинамика восстанавливается!
В операционной послышались вздохи облегчения, и все вернулись к бурной деятельности. Мы с Князевым принялись проверять, нет ли кровотечений, но все оказалось чисто. Когда я почти забыла, кто он такой и каким может быть, он вдруг холодно скомандовал мне зашивать, а сам направился к выходу.
Мне потребовалось несколько вздохов, чтобы прийти в себя.
Молодец, шепнула мне медсестра ободряюще, и я коротко кивнула ей в благодарность.
Пришлось напомнить себе, что это, скорее всего, последний раз, когда я оперирую. Что ж, неплохой раз. Таких возвращений с того света после тридцати минут реанимации у меня еще не было. Нужно будет отметить.
После того, как напишу заявление на увольнение.
Князев победил.
***
Я шагал по коридору в свой кабинет, но это не мешало мне пересматривать картинки событий последних часов. Моль меня будто загипнотизировала. Я настолько погрузился в процесс, что не сразу понял, что происходит. Давно я так не уходил с головой в действие. Было и не вспомнить, когда я отдавал кому-то контроль. Хотя, сегодня я и не отдавал. Моль сама его забрала, да так естественно и изящно, будто мы работали с ней не один год.
Она настоящий профи. А люди, которые лишили ее возможности оперировать настоящие недоумки.
Я обнаружил, что держусь за ручку двери кабинета и обескураженно пялюсь в белое полотно. Пришлось сцепить зубы и стряхнуть удивленное оцепенение. Ей нельзя попасть на предстоявшую пересадку «медвежьего» сердца. Азизов выторговал пару дней у заказчика, но будет идеально, если к этому времени моей ассистентки уже не будет в штате клиники.
Я прошел в душ и стянул шмотку. Весь пропах напряжением и Ларой. Даже запах ее духов зацепился за рубашку, и я неосознанно скомкал ее и поднес к лицу. В груди задрожал досадливый рык, и я раздраженно отбросил рубашку и шагнул в душевую. Нужно было пресекать этот нездоровый интерес. Только я слишком вымотался в своем пресном существовании, и зверь брал верх начинал прислушиваться, принюхиваться и вести какую-то свою жизнь, коль я не собирался делить с ним свою.
Плохо.
Выйдя из душа, я подхватил мобильник и принялся искать номер,
с которого мне звонили пару раз после появления в Москве. В прошлой жизни я бы ответил сразу. А в этой я вообще не особо собирался жить. Но, видимо, придется.
Оксана ответила через пару гудков.
Ярослав? вопросила недоверчиво.
Привет. Собственный голос показался глухим и безжизненным.
Ого, протянула она. Азизов тебя заездил совсем?
То, что Оксана каким-то образом узнала, что я вернулся и работаю на Алана, не удивляло. Эта женщина не потеряла хватки везде у нее связи.
Пытается изо всех сил, усмехнулся я. Ты свободна сегодня вечером?
Ну наконец-то! рассмеялась она. А то появилось ощущение, что я за тобой бегаю
А ты не бегаешь? усмехнулся я.
Бегала. Давно, спокойно призналась она. С радостью увижусь с тобой.
Отлично. Сбрось адрес, выезжаю.
27
Только ехать никуда не хотелось. И я не сразу понял, почему. Окинув взглядом комнату, я замер и прошел к кровати. Постель у меня сегодня не меняли, и от нее пахло Ларой. Тяжелый вздох наполнил грудь напряжением, которое впиталось в вены и свернулось злостью в крови
Я хотел эту Моль. Обратно. В свою постель.
Только при мысли об этом меня наполнило отвращением к себе. Осталось только мне ее поиметь для полного счастья.
Уже сидя за рулем, я вглядывался в мрачный пейзаж, но тот не нагонял привычной тоски, потому что я все еще находился под действием приторного очарования моей ассистенткой. Похоже, умные профессиональные женщины-хирурги, стоявшие со мной бок о бок в операционной, были моей слабостью. Правда, за всю мою жизнь у меня была лишь одна подобная страсть Лиза. И я не собирался от нее лечиться. Мне хотелось догореть в добровольном одиночестве, потому что ее смерть оставила меня оглушенным и обозленным на весь мир. Я никому не в состоянии больше причинить любовь или добро. Я злая циничная тварь, которую посадили на цепь бывшие друзья. Мне нельзя приближаться к Моли, я доломаю ее крылья
Руль скрипнул под пальцами, и я упрямо надавил на педаль газа. К черту все. Я слишком устал
***
Я сидела в кабинете Азизова и пялилась на руки, поглаживая воспаленную кожу пальцев. Дышать было трудно. Я будто застывала в этом моменте, отпечатываясь в нем, как в последнем проблеске жизни перед непроглядной тьмой.