Такой вид туберкулёза характеризуется формированием множества очагов воспаления в лёгочной ткани. Клиническая картина маскируется под обычный бронхит, у пациента возникает кашель, общая слабость, снижение работоспособности, иногда небольшая температура. И в условиях тюремного заключения эти симптомы выявить вовремя просто невозможно. Уверен, заключённый и сам ни с чем особо не связывал это состояние.
И в итоге это привело к осложнению спонтанному пневмотораксу.
Я в порядке, я вернулся, оповестил меня Кустов. Прошу прощения, Николай. Нехорошо стало.
Он прервался на полуслове, уставившись на пациента, который больше не был надутым и чувствовал себя значительно лучше.
Это как? выдавил из себя Андрей Кустов.
Технику одну применил, отмахнулся я. Это сейчас не важно. У пациента был спонтанный пневмоторакс на фоне диссеминированного туберкулёза. Надо срочно осмотреть остальных пациентов и определить их формы и возможность осложнений.
Я больше не могу, заныл Кустов. Энергии осталось всего треть от запаса!
Я поделюсь, отозвался я. У меня ещё три четверти.
Очень пригодились бесконечные тренировки по увеличению магического центра. Я передал Кустову часть энергии, и он заметно оживился.
Приступим, кивнул он.
Мы снова разделились и принялись осматривать пациентов. У двух моих следующих заключённых оказались самые лёгкие, очаговые формы без каких-либо осложнений. Такой вид туберкулёза чаще всего протекает незаметно. Лёгкий кашель, незначительные боли в боку. Лечится эта форма также чуть легче, чем все остальные.
Третий мой пациент сразу же поразил своей худобой. Точнее, это уже была не просто худоба, а состояние, близкое к анорексии.
По внешнему виду точь-в-точь мой знакомый скелет Игорь, обтянутый кожей!
Почему вы раньше к лекарю не обратились? спросил я у заключённого. Если видели, что с вами происходит что-то нехорошее.
Обращался я, буркнул заключённый. Говорил так, мол, и так, аппетиту нету, тошнит. А он мне в ответ: «Халявщик ты, не выдумывай».
Ох, об этом я потом отдельно поговорю с Кустовым. Симулянтов тут хватает, я это уже определил опытным путём. Но это не означает, что надо пренебрегать своими лекарскими обязанностями. Этого пациента можно было выявить гораздо раньше. Я ещё могу понять ситуацию с предыдущими заключёнными, симптомы неспецифические, и они могли сами не обращаться к лекарям. Но здесь совсем другой случай.
Тем более, что туберкулёз не возникает внезапно, он развивается постепенно, зачастую не один месяц.
Какие ещё симптомы есть? спросил я у заключённого.
Да каких только нет, махнул он рукой. В жар кидает постоянно. Дохаю, как собака. Сплю плохо, ем мало. А, и дышать мне тяжко.
Я активировал диагностическую магию, уже заранее догадываясь об одном из самых неблагоприятных осложнений. Так и есть, казеозная пневмония.
Это сложная форма туберкулёза. Одной из её особенностей является массивное бактериовыделение в окружающую среду. Вполне вероятно, что этот заключённый и стал источником заболевания для остальных пациентов.
Развивается эта форма достаточно быстро, ей может предшествовать другой вид туберкулёза. Массивное воспаление лёгочной ткани, с участками некроза. И очень часто осложняется это всё дело анорексией, как в данном случае.
Лечится эта форма чуть ли не дольше всех, больше двух лет. И при этом прогноз всегда остаётся очень серьёзным. Такому пациенту, кроме антибактериальных препаратов, необходимо будет принимать иммуностимуляторы. Питание должно будет быть высококалорийным. Не представляю пока, как всё это организовать в условиях тюремного заключения.
Я осмотрел оставшихся пациентов, у одного оказался инфильтративный туберкулёз, у другого снова очаговый. После этого мы вновь собрались с Кустовым на лекарский консилиум.
Каждый по очереди перечислил выявленные формы и осложнения. В половине пациентов Кустова осложнений больше ни у кого не оказалось.
Я выявил казеозную пневмонию, поделился я. Пациент упомянул, что приходил к вам с жалобами на снижение аппетита. Но вы не восприняли его всерьёз и отправили восвояси.
Ну вы же видели, сколько их приходит каждый день, снова заныл Кустов. Просмотрел, видимо. Что делать-то теперь будем?
Очаговые и инфильтративные формы можно лечить без условий стационара, ответил я. Будут приходить каждый день за препаратами и для контроля состояния. Бактериовыделений при этих формах нет, так что это неопасно для остальных заключённых. В стационаре оставим двоих с диссеминированным туберкулёзом и одного с казеозной пневмонией.
Никто не даст нам столько препаратов, в который раз ответил Кустов. Неужели я непонятно выразился?
Напишите заявку директору. Сейчас вместе составим список, ответил я.
Мы отдали распоряжения охранникам, кого из заключённых можно уводить, а кого оставить в стационаре под наблюдением, и отправились в кабинет. Это ещё хорошо, что другие заключённые сегодня нас не беспокоят! А то был бы настоящий хаос.
Мы обговорили, какие именно препараты и нововведения понадобятся. Затем Кустов принялся составлять заявку, а я задумался о заводе.
Пора уже попробовать притворить в жизнь мой благотворительный проект. Заявку мы составим, но не факт, что директор её подпишет. К здоровью заключённых здесь весьма спорное отношение. Из-за чего я каждый раз испытываю сильный внутренний диссонанс.