Шрифт
Фон
3. (Б). Вдали виднелся белый дом,
Вокруг него цвели аллеи,
И у открытого окна
Сидела маленькая Мери.
У Мери карие глаза,
У Мери черные ресницы,
У Мери русая коса,
И Мери русская певица.
В один прекрасный вечерок
Она Артура полюбила.
И в честь признания в любви
Букет сирени подарила.
Не жди, он больше не придет,
Он полюбил уже другую,
Он под венец ее ведет
И говорит: «Люблю, целую».
Наутро город весь узнал
О том, что Мери отравилась.
Артур к певице побежал,
И совесть в нем как пробудилась.
Он быстро к Мери прибежал
И встал пред нею на колени,
Холодны губы целовал
И говорил: «Проснись, о Мери!»
Но не проснется никогда
И не окинет его взглядом.
Раздался выстрел из ружья
Артур лежал с любимой рядом.
Вдали виднелся белый дом,
И птички весело порхали.
Но у раскрытого окна
Мы больше Мери не видали.
3 (В). Вдали виднелся серый дом, ша-лала-лула,
Вокруг него цвели аллеи.
А у открытого окна, ша-лала-лула,
Еще сидит певица Мэри.
У Мэри черные глаза, ша-лала-лула,
У Мэри длинные ресницы,
У Мэри черная коса, ша-лала-лула,
И Мэри славная певица.
В один из летних вечеров, ша-лала-лула,
Артура Мэри полюбила.
И в знак признания в любви, ша-лала-лула,
Букет сирени подарила.
Не жди его, он не придет, ша-лала-лула,
Он полюбил уже другую.
Он под венец ее ведет, ша-лала-лула,
И говорит: «Люблю, целую!»
А на другой день узнал народ, ша-лала-лула,
Что эта Мэри отравилась.
Узнал об этом и Артур, ша-лала-лула,
В Артуре совесть пробудилась.
Он сумасшедшим побежал, ша-лала-лула,
Упал пред Мэри на колени.
Холодны губы целовал, ша-лала-лула,
И говорил: «Простите, Мэри!»
Но не проснется никогда, ша-лала-лула,
И не окинет больше взглядом.
Раздался выстрел и другой, ша-лала-лула,
Артур упал перед любимой.
Японка
4. Там, где протекает Амазонка
И впадает в Тихий океан,
Выходила на берег японка
И тянула руки к морякам.
Белый домик, словно из фанеры,
В садике давно отвялых роз...
Как-то раз в английской канонерке
Как-то раз туда пришел матрос.
Он пришел туда не по закону,
Как и подобает морякам,
Заказал вина на две персоны
И повел глазами по углам.
А в углу прекрасная японка
Распевала что-то про любовь.
Вспомнилась родимая сторонка,
Заиграла в нем морская кровь.
А наутро что-то приключилось,
Канонерка поднимала флаг,
Почему-то плакала японка,
Почему-то весел был моряк.
Десять лет, как в сказке, пролетело,
У японки мальчик подрастал.
Щурил он лукавые глазенки
И японку «мамой» называл.
«Мама, расскажи, кем был мой папа?»
Держит он в руках измятый флаг.
И ему японка отвечает:
«Твой отец английский был моряк».
Не любите, девушки, матросов,
Не влюбляйтесь в их широкий клеш,
Черный клеш становится пеленкой,
А матроса в море не найдешь.
Три красавицы небес
5 (А). Три красавицы небес
Шли по городу Мадриду:
Донна Клара, донна Рес
И прекрасная Флорида.
На одной из площадей
Мальчик в нищем одеянье
Робко руку протянул,
Протянул на подаянье.
Донна Клара так щедра
Она дала одну лиару,
Донна Рес еще щедрей
Она дала лиару пару.
А Флорида так щедра
Вместо золота она
Паренька поцеловала.
И теперь идет молва,
Что по городу Мадриду
Ходит девушка одна.
Она с русою косою
И печальными глазами,
Но о чем она грустит
Догадаетесь вы сами.
Две красавицы небес
Шли по городу Мадриду:
Донна Клара, донна Рес,
Только не было Флориды.
А Флорида умерла,
Она сбросилась с обрыва,
Потому что паренька
Очень сильно полюбила.
5 (Б). Три красавицы небес
Шли по городу Мадриду:
Дона Флора, дона Рэс
И прекрасная Флорида.
На одной из площадей
Мальчик в нищем одеянье
Молча руку протянул
К девушкам за подаяньем.
Дона Флора так щедра:
Подала ему лиару.
Дона Рэс еще добрей:
Подала лиары пару.
А Флорида так бедна,
Не имеет ни лиары,
Вместо золота она
Паренька поцеловала.
Вдруг, откуда ни возьмись,
Продавец цветов душистых,
И его остановил
Мальчик нищий,
мальчик нищий.
За букет прекрасных роз
Мальчик отдал три лиары
И той девушке поднес,
Что его поцеловала.
И с тех пор идет молва,
Что по городу Мадриду
Ходит девушка одна
И зовут ее Флорида.
Она с русою косой
И с печальными глазами,
А о чем ее печаль
Догадайтесь, люди, сами.
6. (А). К нам в гавани приходят корабли, корабли,
Большие корабли из океана,
В таверну заходили моряки, моряки
И пили за здоровье атамана.
В таверне стоял шум, стоял и гам,
Пираты наслаждались танцем Мери,
А Мери танцевала не спеша, не спеша
И вдруг остановилася у двери.
В дверях стоял наездник молодой, молодой,
Его пираты называли Греем.
О Грей, счеты я сведу с тобой, с тобой!
Раздался пьяный голос атамана.
Вот в воздухе мелькнули два ножа, два ножа,
Пираты затаили все дыханье,
Все знали атамана как вождя,
Как мастера по делу фехтованья.
Но вот к ногам наездника упал
Наш старый, старый, старый атаман,
И губы Мери тихо прошептали:
Убит наш атаман, и стонет океан,
И новым атаманом будет Гарри.
К нам в гавани приходят корабли, корабли,
Большие корабли из океана,
В таверну заходили моряки, моряки
И пили уж за Гарри-атамана.
6 (Б). В нашу гавань заходили корабли,
Большие корабли из океана.
В таверне веселились моряки
И пили за здоровье атамана.
В таверне были шум и суета:
Пираты наслаждались танцем Мери,
А Мери танцевала не спеша
И вдруг остановилася у двери.
В дверях стоял наездник молодой.
Он молод и красив был сам собой,
Глаза его, как молнии, сверкали.
Пираты его Гарри называли.
Припев:
О Гарри, Гарри, Гарри, ты не наш.
О Гарри, ты с другого океана.
Сейчас я рассчитаюсь в этот час с тобой сейчас,
Воскликнул пьяный голос атамана.
Вдруг в воздухе скрестились два ножа,
Пираты затаили все дыханье.
Все знали, что дерутся два вождя,
Два мастера по делу фехтованья.
Но Гарри был и смел и молчалив.
Он знал, что ему Мери изменила,
Он дрался изо всех последних сил,
А Мери в этот миг его любила.
Вдруг с грохотом свалился атаман.
Пираты что-то тихо зашептали:
«Завоет океан, застонет ураган,
А нашим атаманом будет Гарри».
Припев:
О, Гарри, Гарри, Гарри, я твоя,
А с атаманом просто пошутила.
Но Гарри отвернулся и ушел
Он знал, что ему Мери изменила.
В нашу гавань заходили корабли,
Большие корабли из океана.
В таверне веселились моряки
И пропивали шмотки атамана.
Шрифт
Фон