Десять стадий от порта до дворца я прохожу обычно за треть часа. Охота поесть нормальной еды, принять ванну и выпить чашечку кофе Кстати! Он же растет в Судане. На заметку!
Я шел лишь с небольшой охраной, кивками отвечая на поклоны, как вдруг какая-то женщина бросилась мне в ноги. Я посмотрел на нее. Лет сорока от роду, весьма почтенный возраст для этого времени. Худая, лицо прорезали глубокие морщины, а в волосах светятся нити седины. Бедна, судя по ветхой ткани хитона.
Помогите, господин! Умоляю!
Что с тобой? удивился я. Разбоя у нас нет, взяточничества тоже. Я же лично суд раз в месяц провожу.
Мой сын! женщина уставилась на меня налитыми слезами глазами. Мой единственный сын! Он умирает! Помогите, господин! Мне не к кому больше обратиться. Я молилась Великой Матери, но она не слышит меня.
А от меня ты что хочешь? я совсем растерялся.
Помогите!
Это все, что она сказала, намертво вцепившись в мои колени. Воины бросились было, чтобы оторвать ее от меня, но я взмахом руки остановил их. Ни к чему такое, да еще и люди обступили меня кольцом, живо обсуждая происходящее. Островитяне в этом похожи на обезьян в зоопарке. Они, не стесняясь, орут, машут руками и громогласно высказывают свое мнение, не особенно вникая, интересно ли оно кому-нибудь вообще. Южный народ, темпераментный, непоседливый и шумный до ужаса.
Пройдем, женщина! поднял я ее. Если я смогу тебе чем-то помочь, я
помогу.
Спасибо, спасибо, господин! она шептала эти слова как заведенная. Ее глаза были залиты такой мукой, что меня до самого сердца проняло. А ведь я видел смерть множество раз и уже успел привыкнуть к ней.
У меня никого больше нет! сбивчиво говорила она, шагая в сторону рыбацкой хижины, стоявшей на отшибе. Муж утонул, а остальные дети умерли в младенчестве. Не дайте пропасть бедной вдове, господин. Помогите!
Крошечный домишко, в каких обыкновенно живет беднота. Пять на пять шагов размером, с очагом в углу, сложенным из камней. Закопченные балки, на которых лежит кровля из каменных пластин. Небольшой столик, глиняная сковорода, пара горшков и сеть, что сушится на улице. Вот, собственно, и все ее достояние.
Ну и чего ты хочешь от меня? озадаченно спросил я ее, когда увидел паренька лет шестнадцати, который лежал на охапке соломы и бредил.
Помогите, господин! с неистовой верой в глазах просила она. Морской бог слышит вас! Если не вы, то кто?
Вот зараза! расстроился я. А ведь это обратная сторона медали. Меня считают кем-то вроде высшего существа, а значит, ждут от меня помощи. Врачей тут нет, и медицины как таковой нет. Люди или очень здоровые, или мертвые, почти без промежутков. Тут не очень получается выживать, если ты болен. А у безродной бедноты не получается вовсе. Никто не повесит себе на шею такую обузу, когда свои дети голодны. М-да! Ситуация!
Несите его к храму! приказал я охране, выйдя из хижины. Я повернулся к вдове, с неудовольствием отмечая, что за нами увязалась приличная толпа зевак. Я помолюсь за твоего сына, женщина. И если он угоден богу Поседао, то будет жить. Если нет, то умрет.
Спасибо! Спасибо, господин! она вновь упала мне в ноги.
Чистые тряпки, вода и соль, скомандовал я, и один из воинов побежал в сторону акрополя, сверкая пятками. Поднимайте его!
Минут через двадцать я любовался худосочным телом паренька, который умудрился пережить зиму, но оказался не в силах пережить одну из опасностей своего ремесла. Он поранил руку об острый плавник, когда вынимал рыбу из сети, и теперь его левое предплечье и кисть представляют собой багровую до синевы опухоль, которая была ничем иным, как самой обычной флегмоной, гнойным воспалением подкожной клетчатки. Я не раз видел такое в прошлой жизни, когда подрабатывал санитаром в студенчестве. Гадкая штука, и скверно лечится без антибиотиков. Но деваться некуда.
Бог Поседао! нараспев произнес я и поднял к небу кинжал. Молю тебя, позволь этому пареньку жить!
Сказав это, я одним взмахом рассек опухоль посередине, едва увернувшись от потока гноя, что брызнул на фундамент будущего храма. Паренек замычал от боли, но его крепко прижали к камням. Я пощупал кисть, поморщился и рассек кожу и там тоже.
Да чтоб тебя! выругался я, расстроенно глядя на испачканный гноем пурпурный хитон. Надо было переодеться, да я что-то не додумался.
Зачем вы режете моего сына ножом? забилась в истерике несчастная мать. Люди! Он убил его! Моего единственного сына убил!
Мама! прошептал паренек, который пришел в себя через пару минут. Пить! Дай пи-и-ть!
Чудо! заорал воин, стоявший рядом. Господин совершил чудо! Этот парень жив! Бог Поседао услышал молитву!
А-а-а! О-о-о! заволновалась толпа, потянув ко мне жадные руки.
Я ведь и не заметил, что сюда сбежались все, кто был в порту. На меня жадно смотрела не одна сотня глаз, а я матерился про себя, проклиная этот момент. Они уверовали в силу Морского Бога и в меня, как его посланника, а ведь я не смогу помочь им всем. Я же не врач!
Я неумело размешал соль в воде, смочил тряпки и затолкал их в рану, не обращая внимания на вопли парнишки. Я замотал руку куском полотна, каким зимой обматывают ноги вместо штанов, и облегченно выдохнул. Получилось вроде.