Я пустил Буяна легкой рысью, огибая караван по широкой дуге. Там, где не было лучников, подъезжал и бил почти в упор, целя в ноги. Посмотрим, как они дальше пойдут, отягощенные ранеными. А вот этот пращой взмахнул. Ну его на фиг. От такого и шлем не спасет.
Трен-нь! стрела ударила пращника в грудь, и он упал, раскинув руки.
Я трусил вдоль каравана, не приближаясь без необходимости, и если видел место, которое защищали одни копейщики, давал шенкеля, подъезжал вплотную и бил в упор. Выглядело это все форменным издевательством, потому что сделать они мне не могли ровным счетом ничего. Я их просто расстреливал, как в тире. Лучников и пращников в караване было немного, человек пятьдесят, и они либо бежали в мою сторону сломя голову, либо в бессильной злобе стреляли издалека. Растянувшийся на тысячи шагов караван защитить почти невозможно, и наемники поняли это быстро, начав сгонять ослов в кучу, ощетинившуюся копьями. Они явно думали, что вот-вот подойдет основное войско, раз я такой отважный. Им и в голову не могло прийти, что я тут в одиночку воюю. Этим парням подобный уровень слабоумия незнаком. Еще одна стрела чиркнула на излете по шлему, а вторая ударила в попону, увязнув в войлоке. Бедняжка Буян. Хоть и нежарко сейчас, но под плотной тканью душно, как в бане. Несколько камней пролетело в паре шагов, и я отъехал подальше, от греха. Впрочем, они тоже двигаться не могли. В этом случае караван вновь растянется на пару километров, и прикрыть его у них не выйдет никак. Наступила ситуация, именуемая в шахматах патом.
Если близко подъеду я, наемники забросают меня камнями. А вот когда тронутся в путь они, я найду щель в охране и просто перестреляю с полсотни ослов. Ослов наемникам было жалко до ужаса, а потому вскоре нашелся компромисс.
Эй ты! Переговоры! заорал какой-то воин в бронзовом панцире. Что-то рожа его, перечеркнутая шрамом, мне знакома. Да ладно! Неужели?
Мы не воюем с царями! орал тот. Мы просто идем домой! Угомонись! И своим скажи, что мы с миром идем!
Гелон, это ты, что ли? крикнул я.
Ну да! растерялся он. Гелон я. А ты откуда мое имя знаешь?
Я с Тимофеем, племянником твоим, гостеприимец, ответил я.
Ну, племянник! Ну, шустёр! растерянно закрутил головой Гелон. И тут подсуетился. Он мне рассказывал, что какого-то парня из Дардана накормил. Так это ты, что ли?
Это я! качнул я шлемом.
Опустили оружие, олухи! заорал Гелон. Тетиву с луков снять! Камни на землю бросить! На землю, я сказал! Это гостеприимец наш!
Хорош гостеприимец! заворчали наемники, злобно зыркая исподлобья. Полтора десятка наших подстрелил.
Совесть имейте! укоризненно посмотрел я на них. Я же вас жалел как мог. Всего одного только и убил, а стрел у меня шесть дюжин.
Наемники посмотрели с тупым недоумением, но разошлись, ворча себе под нос что-то не слишком для меня приятное.
Слушай, парень! спросил вдруг Гелон с каким-то детским любопытством, что на его суровой роже смотрелось даже немного комично. Ты из племени кентавров, что ли? Я слышал, что они живут где-то на севере, но всегда думал, что это брехня.
Долгий разговор, махнул я рукой. Скажи своим, чтобы лагерь разбивали. Дальше вам нельзя. Скоро сюда царевич Гектор с тремя сотнями колесниц подойдет, он от вас мокрого места не оставит.
Я приврал, конечно, существенно превысив ударные возможности троянских вооруженных сил, но и такой расклад для пешей команды обычно становился фатальным. Знатные воины на колесницах рвут полуобученную пехоту в клочья, а подошедшие щитоносцы добивают разбойников и развешивают их вдоль дороги на крестах. Тут такой способ наглядной агитации практикуется с незапамятных времен, мы его у более цивилизованных вавилонян подсмотрели.
Только вот эти совсем не похожи на деревенщину, которая разбежится от одного вида несущихся колесниц. Лучники изранят коней, а потом в общей свалке погибнет немало наших. Так что, разбить этих наемников, конечно, можно, да только нелегко такая победа дастся. Кровью умоемся, уж очень их много. На целую армию тянут, а не на обычную шайку.
Отойдем-ка, Гелон, сказал я. Переговорить надо.
Лагерь ставь! заревел Гелон, который по достоинству оценил свои перспективы. Тут ночуем.
Наш разговор изрядно затянулся, и в конце его, когда все окончательно прояснилось, я сделал командиру наемников предложение из разряда тех, от которых сложно отказаться. Как выразился бы племянник моей бывшей жены, дважды посетивший с незапланированным визитом окрестности солнечного Магадана, я погнал лютую жуть, пребывая в робкой надежде, что такой способ ведения переговоров здесь пока в новинку.
В общем так, Гелон, сказал я. Если мы не договоримся прямо сейчас, вы сгниете на этой дороге, а весь ваш товар перейдет в закрома царя Париамы. Купцы много про вас наговорили. Тут уже все считают, что каждый твой осел по таланту золота везет. Да и злы на вас люди. Вы немало крови пролили по дороге.