Из царского дворца тащили резную мебель. Не всю ее вывезли, там много чего еще осталось, но воины, одумавшись, бросали ее. Зачем им мебель? Разве смогут они унести ее с собой? На площадях
запылали костры из бесценного кедра.
Гигантский храм Тархунта и Аринны оказался квадратом со стороной почти что в стадий. Фундамент, сложенный из обтесанных камней, продолжали стены из кирпича, уходившие ввысь на двадцать локтей. Квадратные колонны у входа, испещренные рисунками, притянули было взгляд Тимофея, но ревущий поток воинов увлек его внутрь бесконечного лабиринта из переходов, огромных залов с лесом колонн и внутренних двориков. Большая часть храма оказалась жилыми помещениями, мастерскими и складами, и оттуда текла река из перепуганных людей, спешивших убежать от толпы озверевших налетчиков. Ткачихи и жрецы, кузнецы и пекари, хранители погребов с вином и амбаров, забитых зерном, пытались спастись, бросив неимоверное количество добра. Храм не бедствовал даже сейчас.
О! Тимофей ткнул рукой в огромную статую в виде какого-то мужика в высокой шапке и с секирой в руке. Дядька, смотри! Бог! Он смотрит на нас!
Вали его! заорал Гелон, в котором плескался кувшин вина.
Вали! заорали воины. Разбить его! А то еще мстить будет!
Они навалились, закряхтели и начали раскачивать статую, которая со своим постаментам составляла единое целое.
Качай! орал Гелон, и воины, ухая, толкали камень идола до тех пор, пока он с жалобным стуком не рухнул на каменные плиты двора. Голова бога грозы откололась и отлетела в сторону, а на его лице навсегда застыло выражение тоскливой грусти. Этот храм погибал. Все добро, что в нем было, тащили на улицы и бросали в кучи. Туда же гнали жрецов и храмовых рабов, подгоняя их древками копий. Гелон еще не знал, что сделает с этими людьми, но жадность пьянила его. Она застилала глаза дурным туманом, лишая воина остатков разума. Он не мог бросить немыслимое богатство, что попало в его руки.
Не прошло и пары часов, как храм обчистили до нитки, запасы вина вскрыли, и воины, в которых бродил хмель и дурная сила, потащили из толпы женщин. Их валили на землю прямо здесь же, без стеснения, и некому было защитить их. Жрецы не воины. Они, еще недавно обладавшие немыслимой властью, сами превратились в имущество, в ничтожных рабов, прямо как те, кто еще недавно ткал для них, убирал и готовил. Таков обычай этого времени: как только воин возлагает на тебя руку, ты перестаешь быть человеком. Ты говорящая вещь, что стоит чуть дороже хорошего ножа, но куда дешевле лошади. И прав у тебя остается примерно столько же.
Дядька! спросил вдруг Тимофей, который и выпил вроде бы, и с бабами вдоволь натешился, но остатки разума пока сохранял. Нам всего этого не унести. Что мы со всем этим добром делать будем?
Да сожжем! равнодушно махнул рукой пьяный Гелон. И город этот тоже сожжем! Эй, бездельники! Огня! заорал он страшным голосом, и хохочущие воины побежали по всему городу, бросая факелы в его дома, храмы и дворцы.
Дядька! сказал вдруг Тимофей, когда они проделали половину пути на запад. А ты уже придумал, что мы дальше делать будем?
Нет, неохотно ответил Гелон и почесал шрам, пересекавший лицо. Думал сначала за море податься и совета оракула попросить. Или в Трое, говорят, тоже хорошие предсказатели есть. Не знаю я, что делать, племянник. Просто поплыть домой и жить? Так я нашего царя Менесфея хорошо знаю, он жадная сволочь. Тут же отберет все, а земли не даст. У него самого ее мало.
Так зачем нам возвращаться туда? сказал вдруг Тимофей. Я в порту слышал, что много парней сейчас садится на корабль и плывет на юг. Кто на Кипр, кто в Ханаан, кто в Лукку. Давай пойдем назад в Трою, там купим корабли и поплывем искать свою землю. Серебро у нас есть. Мечом возьмем себе поля, виноградники и рабов. Заживем как люди.
Хм задумался Гелон. В Афинах нас точно не ждут,
а тамошняя знать никогда не признает сына простого пахаря за своего. Так чего бы нам самим не стать знатью? Я подумаю над твоими словами, племянник. В них точно есть смысл. Если мы доведем всех до места, а потом прокормим до весны, то снарядим шесть, а то и все семь кораблей. С такой силой мы можем замахнуться на немаленький город.