Костя, сынок. Давай жми на педали!
Мой отец стоял в нашем старом дворе и смотрел на то, как я пытаюсь научиться ездить на велосипеде.
«Такой молодой?»
Меня переполнял щенячий восторг от его подбадриваний и от ощущения полета и свободы, которые мне дарила самостоятельная взрослая езда на велике!
«Констебль», ты живой? С тобой все нормально? услышал я голос и пришел в себя.
«Какой странный сон. Когда я успел уснуть?» подумал я и с трудом приоткрыл глаза.
Вновь почувствовав тянущую боль в области спины, я вспомнил про взрыв и стал слышать стоны и крики вокруг.
Я сунул руку под броник и одежду, ощупывая свою спину. Рука была сухой. Крови нет.
Живой, крикнул я «Викингу», не слыша своего голоса.
Я встал на четвереньки и попробовал подняться. Меня замутило. Шатаясь и пригнув голову, я пошел к блиндажу.
Выход. Взрыв!
Третий разрыв был еще дальше в окопе. Снаряд врезался в дерево и расщепил его на причудливые лучины. Осколки снаряда, разлетаясь во все стороны расширяющейся сферой, прошили землю и блиндаж, который находился рядом. Третьим выстрелом убило еще двоих человек.
Вокруг копошились раненые и контуженные бойцы. Рядом со мной из-под двух обездвиженных тел выползал «Абакан». Он, как в фильме «Матрица», слегка подрагивал как виртуальная проекция. В голове звенело, а воздух наполнился пороховыми газами, кровью и горелыми тряпками. Маскировочная сеть, которой был накрыт блиндаж, загорелась сразу в нескольких местах и едко дымила.
Фосфор! Нас жгут фосфором! заорали у выхода из блиндажа. Бойцы, выползая из всех щелей, стали ломиться к выходу, толкая и перескакивая друг через друга, наступая ногами на раненых и мертвых. Началась паника. Прямо передо мной сидел контуженный боец и пытался набрать в легкие воздух, который вышиб из него взрыв. Кровь тонкими темными струйками текла у него из ноздрей и ушей.
Нужно их остановить! заорал я Ромке и «Айболиту», появившемся из ниоткуда.
Я стал хватать бойцов за шиворот и отбрасывать назад, прорываясь к выходу.
Отставить панику! орал я на ходу. Отставить панику!
Мой крик остановил несколько человек,
и они запустили цепную реакцию. Бойцы стали приходить в себя и таращились на меня, не понимая, что делать. Рома и Женя стали командовать и помогать им разгребать завалы из тел.
Кто цел, занимается выносом раненых! Десять человек остаются со мной, остальные обеспечивают эвакуацию!
Я увидел Саню, который давал указания своим пацанам:
«Банур»! Командуй эвакуацией! Выносите тех, кто не может идти.
Огонь снизился, и я увидел, как «Вардим» резко высунулся из траншеи с гранатометом и выстрелил в направлении противника. Следом за ним стал стрелять еще один боец, позывного которого я не знал. Они по очереди стреляли то на запад, то на север, обозначая противнику, что мы держим оборону.
Люди с первых дней раскрывались на войне по-разному. Война, как лакмусовая бумажка, обнажала сущность человека и показывала, на что он способен. Война была похожа на «Зону» из рассказа Стругацких «Пикник на обочине».
В «Зоне» исполнялись самые сокровенные мечты человека.
Не те, о которых он громко кричал и заявлял, а те, что составляли суть его личности. Война была «Зоной», где сущность человека проявлялась в своей первозданной наготе. Люди, способные действовать мужественно, быстро показывали себя, как и те, кто трусил и прятался за спинами других, в надежде выжить и сохраниться. Социальный лифт работал в обе стороны, и те, кто вчера был никем, быстро продвигался за счет своих качеств в командиры. А те, кто не проявлял никаких качеств, скатывался в подвал.
Командир? Меня нужно нести, подполз ко мне «Грязныш». У меня руку оторвало!
Его рука болталась как плеть, и ватник был сильно пропитан кровью.
Перетяните его, попросил я пацанов, стоявших рядом. Где твои жгуты?
Я стал ощупывать его и не смог найти ничего.
Меня нужно нести продолжал он стонать.
Заткнись! Нести нужно тех, кто не ходит. А у тебя ноги на месте. Перетягивайся и ползи своим ходом назад вместе со всеми.
«Грязныш» скорчил жалостливое лицо и замолчал.
Рома, перетяни ему руку, а то вытечет, крикнул я «Абакану».
Вокруг постепенно восстанавливался порядок, и хаос первых минут стал приобретать черты осознанной деятельности.
Я увидел Женю, который помогал сооружать носилки и вытаскивать раненых из траншеи. С удивлением и радостью увидел, что «Бас» с «Максом» опять тянут кого-то на самодельных носилках. «Грязныш» с разрезанным рукавом и перетянутой жгутом рукой ковылял за ними.
С наступлением кромешной темноты интенсивность стрельбы со стороны украинцев спала. Танк сделал еще пару выстрелов и укатил на перезарядку. Танковые расчеты у ВСУ были отличными. Я не знаю, кто их готовил, и кто ими командовал, но отработали они четко и точно. После подсчета потерь я вышел на связь с командиром.
Шесть «двести», тридцать «триста». Половина из них тяжелые. Выносим на «Подвал».
Как вообще обстановка?
Шесть человек осталось на позиции из шестидесяти. Остальные занимаются выносом раненых. Готовимся принять бой.
«Констебль», ты, судя по интонации, со мной прощаешься? в своей манере, поддержал меня командир. Эту позицию сдать нельзя!