Ну, да. Раньше, когда старые урки в побег шли, то «консерву» с собой брали: выбирали из заключенных бычка побольше и помясистее и рассказывали ему гладко про свободу и воровские понятия. А он и рад в побег дернуть, вмешался один из смоленских в разговор. А после его резали и кушали в дороге, чтобы с голодухи не помереть. Вот и Украина эта типа «консервы».
Тут еще слышь, командир, мысль есть одна, как базар шифрануть, чтобы в эфире не палиться.
Какая?
Когда-то в Российской Империи, в славном городе Одессе, среди криминального элемента появился специфический засекреченный воровской жаргон феня. Этот язык, наполовину состоящий из слов на идише и иврите, помогал местным бандитам, ворам и налетчикам свободно переговариваться и не палиться перед невхожими в криминальный мир людьми и полицией. Это шифрование посланий помогало планировать и осуществлять криминальную деятельность, не боясь «шухера» и «кипиша». Язык благодаря огромному количеству отсидевших в тюрьмах и лагерях во время сталинских репрессий граждан плотно вошел в повседневный обиход и лексику русского языка. Большинство моих бойцов, выросших в обычных рабочих районах и прошедших тюремную школу, свободно «ботали по фене». Они предложили шифровать информацию и использовать закодированный язык. С той поры мы стали называть наши эфиры по рации: «Прогноз погоды». «Погодой» мы называли обстановку. А «Осадками» стали называть контакт с противником.
Все трофеи гаджеты погибших украинских бойцов, документы, оружие и медицину я аккуратно упаковал и отправил в штаб. В штабе был отдел внутренней разведки и службы безопасности, который занимался сбором и обработкой всех поступающих разведданных от штурмовых подразделений. Здесь велся учет того, с кем мы воюем, какого рода оружие они используют и многих других деталей,
из которых могла сложиться общая картина, которая помогла бы нам выиграть и снизить потери.
Командир, там «Калф» и «Сверкан» вернулись, доложил мне Рома.
Я кивнул ему, чтобы он завел их в блиндаж. «Калф» выглядел испуганным и растерянным, а «Сверкан» не смотрел мне в глаза.
Оружие нашли?
Там пизда, командир «Калф» опять заладил свою песню, Там пизда, командир
«Сверкан» посмотрел на меня и пожал плечами.
Что с тобой? спросил я.
«Калф» смотрел на меня взглядом, который бывает у солдат, получивших сильную психологическую травму.
Давно он так?
«Сверкан» кивнул, подтверждая, что «Калиф» съехал с катушек. Я вызвал командира и доложил, что боец нуждается в помощи психиатра. Командир разрешил отправить его в тыл, чтобы решить, что с ним делать.
Психика некоторых людей не выдерживает ежесекундной смертельной опасности на передке. Человек может быть наделен огромной физической силой, иметь прекрасную подготовку в лучших воинских подразделениях, но, попав в первый бой, получает сильнейший травматический шок.
Его парализует от ощущения беспомощности и от отсутствия контроля над своей жизнью. Психика включает примитивную защиту вытеснения и превращает бойца в мишень и обузу для подразделения.
Ты как, «Сверкан»? Тоже того?
Отпустило. Прости, «Констебль». Стыдно.
Он посмотрел мне в глаза.
Бывает. Мне и самому страшно, поддержал я его. Отведешь «Калфа» в ангар на заводе «Рехау» и возвращайся.
Есть! по-армейски четко ответил мне «Сверкан».
В нем проснулся солдат, привыкший выполнять приказы.
Вернешься пойдешь искать его пулемет и свою винтовку.
Он кивнул и ушел вместе с «Калфом».
Меня стали вызывать по рации, и я включился в работу.
У меня еще не выработалась автоматическая привычка корректировать работу групп и общаться с командиром. Я только начал постигать науку командира боя на передовой.
Командир, шепотом сказал Рома. Давай там поешь что-нибудь или хоть чаю с печеньями попей.
Я кивал ему «давай», так как не мог ответить.
«Крапива» вышел на связь и сказал, что я был прав. Ребята нашего расчета АГС убили трех украинских диверсантов, которые засели между нами и «Пятеркой» и стреляли в обе стороны.
Пришли ребята, которые отводили раненых на завод, где у нас был организован первичный военно-полевой госпиталь.
Что там с «Циститом»?
Узбек такой? спросил меня боец группы эвакуации. Так он умер. Его к нам принесли: его перевязали и отправили дальше. А до Зайцево он не доехал.
Он был таджиком, еще не совсем понимая, что мне говорит этот боец, поправил его я. Джура умер?
Ну да.
Комок подкатил к горлу и захотелось заплакать от бессилия. В моей голове возникло лицо «Цистита» на фоне надписи: «Камеди. Душанбе стайл»:
Все хорошо, командир. Я теперь с Аллахом на небе. Смотрю на тебя и радуюсь. Береги себя, командир сказал с широкой улыбкой Джура.
Сказав это, он развернулся и спокойно и уверенно ушел в белый и мягкий обволакивающий туман
Я сел, закурил и сделал первую запись в «Журнале учета личного состава». Написал позывные, номера жетонов и личного оружия тех бойцов, кто получил ранение и ушел на эвакуацию. Последней я сделал запись о потере: Джура, «Цистит». Погиб смертью храбрых. жетона: К-ххххх. автомата: хххххх.
День второй. 28.11.22
«Викинг» был конторский и имел, как и «Банур», опыт боевых действий. Он возглавил остатки отделения разведки после смерти «Серебрухи». Они взяли «трал» самодельный якорь с веревкой, которым можно было вручную снимать растяжки и мины, расставленные врагом и выдвинулись на триста метров вперед. Растяжка это самая простая ловушка, которая может встретиться на пути штурмовой группы. Чтобы не попасть в этот капкан, впереди группы шел человек и, бросая перед собой кошку, собирал все невидимые лески, который вели к минам.